Алкогольный клуб

Материал из Энциклопедия Мирослава Немирова
Перейти к: навигация, поиск

0. (1995 лето). Первый в городе Тюмени (из известных автору этих строк) длительный, систематический, разрастающийся и некоторое время даже успешный опыт реализации альтернативной модели жизни. Алколуб, он же — "движение дудуистов", от песенки

Колокольчики бубенчики ду-ду —
Я сегодня на работу не пойду,

с припевом:

Колокольчики-бубенчики ду-ду —
Я и завтра на работу не пойду! )

Подробности.

I. 1983, сентябрь-октябрь: зарождение.

Возникает А.К. классическим тюменским образом: имелось некоторое количество молодых людей, которым в очередной раз негде было жить. Фамилии этих людей были Немиров М., Струков А. ("Артурка"), Федотов Е. Они были студенты университета, четвертого курса, первый из них — филфака, двое других — факультета романо-германской филологии, отделения английского языка.

Приехав в сентябре с каникул — ибо все трое были не местные — они в очередной раз обнаруживают: жить им негде: в общежитие их не селят из-за их склонности к нарушениям норм коммунистической морали (выпивание; непочтительность по отношению к вахтерам, комендантам и прочим большим людям эпохи Советской власти; и т.д.), следовательно — им нужно искать частную квартиру, чтобы её арендовать, чтобы в ней жить. Дело это в те времена есть сложное, требующее времени.

Тут-то одна некая Гузель, соученица Немирова М. по филфаку, только другого курса, и устраивает их пожить некоторое время у одной своей подруги по фамилии Максименкова А., проживающей в местности, называемой "КПД", на улице Севастопольской в двухкомнатной квартире.

Она проживает в ней с мамой; мама в отпуске; и, являясь доброй самаритянкой в душе, Максименкова А. готова их на некоторое время приютить. Тем более, что и сама Гузель в настоящий момент как раз вот именно таким же образом обитает у нее, точно так же не имея угла, и ища его.

— Ладно, — решают трое тех и начинают ночевать у Максименковой А. Образ жизни их в указанный период является таким.

2. Утром они сидят в аудиториях, изучая все, что им положено изучать.

Днем они бродят по диким и печальным местам в округе Ямской улицы, среди печальных осенних серых изб и русского пейзажа, расспрашивая старушек на предмет, не знают ли они кого, кто будет готов за деньги сдать им комнату под проживание: считается, что именно в этих местах природы и печали такую комнату найти более-менее возможно.

Вечером они приходят на Севастопольскую ул. к Максименковой А., чтобы спать. Перед тем, как лечь спать, они сидят по углам в креслах, читают книжки. Книжек в доме Максименковой А. много, времени предостаточно, и, например, автор этих строк успел за это время прочесть два сборника рассказов К. Чапека (и стал его большой фоннат), половину "Жизни Клима Самгина" М. Горького, и еще перечесть "Идиота" Ф. М. Достоевского.

3. Еще они при этом выпивают приносимую с собой водку.

Они ее покупают, приносят. Посреди бОльшей из двух комнат есть журнальный столик, на нем закуска, рюмки. Они сидят в голубых креслах вокруг него, ведут беседы, выпивают. За окном ночь, и еще за окнами дождь. Все происходит очень благопристойно, вовсе без свойственного троим указанным алкогольного буйства: они пущены в чужой и приличный дом, нужно все-таки уважать невинную юность девятнадцатилетней хозяйки.

Кроме указанных пятерых, практически каждый вечер наличествует среди них еще и голубоглазая Лашманова Н. — подруга этой самой Максименковой А., и соученица Немирова М. по 102 группе филфака: она живет в одном из соседних домов и каждый вечер она сюда приходит посидеть, поговорить о том о сём, выпить водки в процессе разговоров. Зачастую она и ночевать здесь остается.

— Наташа, — укоризненно говорит ей мама, когда она возвращается. — Как тебе не стыдно пытаться меня обманывать! Ты думаешь, если смажешь губы духами, так я и не догадаюсь, что ты курила!

Наивной маме и в голову не могло прийти, что от дочери пахнет не духами, а одеколоном, и не для маскировки табака, а потому что она только что его пила в целях приобщения к экзотике жизни.

4. На ночлег располагаются так: трое лиц мужского пола укладываются на широчайшей в разложенном виде ширины диване в гостиной; там же укладывается Гузель калачиком в двух сдвинутых вместе креслах; Максименкова ложится в своей спальне. И дни все текут и плывут; квартира все не находится и не находится — да уж коли говорить правду не так уж они ее рьяно и ищут. Беззаботность царит в их головах: а! как-нибудь да устроится.

5. Тем временем постепенно начинает происходить следующее: всякие люди с КПД разного пола начинают приходить в гости, посидеть, выпить. Изумиться неслыханной музыке, издаваемой магнитофоном, в котором невероятные слова "Ты — дрянь!" яростно гундосит Майк Науменко. Изумиться ещё более неслыханным песням, выкрикиваемым под гитару, брызжа слюной, Струковым А.

Они приходят поодиночке и группами. Вечерами они приходят с водкой. По утрам они прибегают с пивом. Квартира Максименковой А. становится культурным центром КПД. Перечислить их, приходящих и приносящих? Перечислю: впоследствии часть из них именно и составит костяк Алкоклуба. Это:

Лыжин Евгений, студент какого-то там факультета Индустриального института;

Жернакова Ирина, девица, где-то кем-то служащая;

Яковлева Таня, студентка-вечерница программистского факультета Индустриального же института и служащая какого-то ВЦ;

Чуйков Вячеслав, - человек, которому уж чуть не под тридцать, обладатель безумного взгляда и волос до плеч, обломок предшествующей эпохи клешей, пива, и любви к "Лед Зеппелин";

Лагутенкова Марина, опять же кем-то где-то служащая, вроде бы, бухгалтером,

Белова Елена — о!

Халикова Лиля,

Метелев по прозвищу "Метла",

и проч., и проч., и проч.

И оно все наличествует. И жизнь идёт, величественная и бесшумная, выражаясь в пышной манере Ильфа-Петрова, подобно дирижаблю. Пока, наконец, не наступает то, что должно наступить: хозяйка дома объявляет: все, конец, абзац, завтра приезжает мама, финита ля комедия.

6. Но этого не происходит! Сформировавшееся за это время сообщество отнюдь не распадается, как ожидалось бы. Их подбирают!

То на два дня туда, то на неделю сюда их зазывают всем табором пожить, и они кочуют по КПД меж улицей Энергетиков, Рижской и Республики, и так длится примерно месяц, пока, наконец, вся компания не оседает на постоянное место жительства у вышеупомянутой Тани Яковлевой; здесь и осуществляется золотой век Алкоклуба, о котором сейчас и будет рассказано.

(Правда, в процессе кочеваний от Алкоклуба откалывается М.Немиров, который мало того, что находит себе персональное жилище, так еще и уводит от коллектива вышеупомянутую Максименкову А., начав с ней сожительствовать, а прочих членов Алкоклуба всячески осуждает и третирует заявлениями типа того, что водка — утешение для неудачников.)

II: ноябрь 1983 — февраль 1984: золотой век

Место действия: КПД, какая-то из пятиэтажек между улицами Рижской и Республики; третий этаж; прямо. Время действия: утро. Действие как таковое: побудка.

Заоконная тьма; массовый подъем; уборка постелей, сворачивание матрацев и рассовывание их по шкафам; суета, толкотня, очередь в совмещенный санузел; коллективный завтрак и чаепитие на крошечной кухне хрущевского типа.

Опохмеление? А вот и нет: процесс алкоголизации юных организмов делал только первые шаги, и никакой нужды в утреннем приеме алкоголя эти организмы ни в малейшей степени не испытывали: таблетки анальгина от головы и большого количества холодной воды было вполне достаточно для успешной дальнейшей жизнедеятельности.

Наконец, к началу девятого часа жилище опустевает в связи с разбреданием его жителей в разные стороны: на службу (Таня Яковлева, Чуйков, Попов, Жернакова и др.) либо на учебу (все остальные). Происходят дневные события. А потом уже и снова тьма за окнами — в ноябре и декабре в Тюмени она спускается на город уже часам к примерно трем. Среди прочих результатов упомянутого в предыдущем предложении факта — квартирка Тани Яковлевой размером 18 квадратных метров снова полным полна юношей и девушек юного возраста.

Они выгребают деньги из всех имеющихся у них карманов. Они расправляют мятые рубли. Железную мелочь они тщательнейшим образом пересчитывают. Пустые бутылки они составляют в сумку, чтобы их нести сдавать в пункте приема стеклопосуды по 20 коп. за шт. Наконец, они отправляются в путь, каждый раз напутствуемые восклицанием упоминавшейся Гузели:

— Тортик купите! — и каждый раз по их возвращении упомянутая Гузель крайне удивлена тем, что тортика — и в этот раз не купили. Ибо все деньги до последней копейки — ушли, естественно, на покупку значительного количества водки.

2. Ибо наступает время именно того, для чего все тут и наличествуют: ее — водки — коллективного и высокоорганизованного употребления вовнутрь, причем не просто так, а в неукоснительном соответствии с выработанной сложной системой правил, традиций, обычаев, обрядов, ритуалов и церемоний.

Исполняется хором специально сочиненный гимн. Произносятся тосты и речи. Струков А. исполняет при помощи гитары песни — свои, "Зоопарка", "Аквариума", зарубежных исполнителей. Бурно обсуждаются вопросы жизни, искусства, поэзии, рок-музыки и так далее. Время от времени раздаются звонки в дверь — это пришли еще люди и еще принесли с собой.

Радость жизни движется планомерно, по нарастающей кривой; вот уже девятибалльный алкогольный шторм бушует в квартире, он швыряет людей от стенки к стенке; некоторых тошнит; других сшибает с ног, и они засыпают, где упали; "А нам не страшен вал девятый!" — отвечают стихии те, кто еще сидит за столом, опрокидывая очередную порцию:

Водка бьет по желудку как палкой,
Пьешь — холодная, выпьешь — кипящая,
Жизнь безумнейшая, настоящая
Всей своею бетономешалкой

И горит, и кипит, и пылает,
И хуюжит (хуярит + вьюжит),
Алкогольный густой стоит ужас,

и так далее. Окинем с высоты птичьего полета картину, имеющуюся перед нами во мраке ночи, когда, наконец, последние из бойцов падут.

Мы видим, пол покрытый полосатыми матрасами, на них вповалку спят молодые люди обоих полов в количестве от 15 до 25 человек. Под головами у них подушки. Туловища их заботливо покрыты солдатскими одеялами. Журнальный столик, за которым и происходил вышеописанный пир духа, отнюдь не завален объедками и окурками, как может подумать простодушный читатель: в обязанности достоявших до конца входит убрать за собой, и эта обязанность строго соблюдается: все со стола убрано, и сам он протерт тряпочкой, бутылки аккуратно стоят рядком на кухне у стены, и с них даже уже смыты этикетки — советская власть в те годы почему-то принимала бутылки только в очищенном от этикеток виде.

Спит среди людей и собачонка по кличке "Мирон" — болонка грязно-розового цвета.

III: декабрь 1983 — февраль 1984: экспансия

Экспансия и разрастание. Ибо это действительно происходит: в Алкоклуб вливаются все новые и новые люди, среди которых:

Дмитрий Попов, человек 20 лет от роду, подобранный спящим пьяным в подъезде, занесенным в него силой принятого после получки большого количества алкоголя, оказавшегося вторым пилотом вертолета Ми-8 из аэропорта Плеханово, румяным восторженным юношей в шикарной летной форме, в белой рубашке и при галстуке, с карманами, распираемыми купюрами; он обогрет, опохмелен, и — становится одним из самых рьяных адептов открывшегося ему нового образа мысли, жизни и миропонимания;

Шура Мысков, человек, только что вернувшийся из армии и работающий фотографом в фотоателье на Центральном рынке; он обнаружен возле винного магазина "Светлячок", где предлагал прохожим купить у него всего за 5 рублей две отличные книги, "одна про еблю, другая про индейцев"; приведенный в Алкоклуб, он сразу становится его активистом. (Книги те были — одна "Три мушкетера", вторая — "Мадам Бовари");

Мошнин Владимир и Тимофеев Гриха, соученики Е. Федотова и многолетние его сообитатели по комнате в общаге на Мельникайте; он приводит их в Клуб;

Человек из самой Москвы по фамилии [Осташов], некогда, в середине 1970-х игравший рок аж в самой "Машине Времени" и бывший некогда лично знакомым ни с кем иным, как с самим Гребенщиковым; в описываемый период Осташов — спекулянт заграничной видеотехникой, только-только начинающей проникать в город Тюмень; он регулярно бывает в Тюмени по своим спекулянтским делам, и обитает при этом именно в А.К., вовлеченный в него Гузелью, познакомившейся с ним прямо на улице Республики; и даже имелся некий Иван Немиров, привечаемый назло возомнившему о себе Мирославу Немирову!

Эти вышеперечисленные становятся постоянными членами Алкоклуба, они проводят в нем все вечера, а в сущности — они в нем начинают жить вместе с отцами основателями; в самый расцвет Клуба здесь, на однокомнатной общей площади хрущевского типа, обитает постоянно от 15 до 20 человек.

2. Кроме этих основных, есть еще и "приходящие" члены А.К., которых ежедневно бывает от 5 до 15, которые приходят вечерами посидеть, выпить водки, обсудить все подряд, подивиться на то, что здесь делается. Ибо все это уж очень для города Тюмени тех глухих времен удивительно: и люди, и нравы, и разговоры, и песни.

Этих "вольноопределяющихся" невозможно и перечислить; из наиболее частых можно упомянуть, например, Кислову Л., или Коноплева А.; и прочая, и прочая, и прочая: Алкогольный клуб становится чем-то вроде культурно-богемного средоточия не одного уже только КПД, а и всей умственной Тюмени.

3. Начинает происходить и территориальная экспансия клуба! Он начинает разрастаться по всему КПД! То там, то здесь открываются его филиалы! Открывается его филиал, например, у Беловой Е., на четвертом этаже того дома на Севастопольской улице, где все и начиналось; открывается филиал Алкоклуба и на третьем этаже все того же удивительного дома, где обнаруживается трехкомнатная квартира в которой никто не живёт, принадлежащая неизвестно кому, но в которой начинает жить Гузель; наконец, начинают иметься в наличии и за-КПД-шные отделения Клуба: на дому у Мыскова на 50 лет ВЛКСМ, на даче у Попова, которая хрен знает где, но на которой тоже начинает организовываться довольно регулярное обитание Клуба всем его составом.

Такова картина жизни города Тюмени и некоторых людей в ней зимой и в начале весны 1984-го года.

4. А если гордый читатель, все вышенаписанное прочтя, пожмет плечами да и спросит, что, собственно, уж такого интересного в этом во всем, чтобы так старательно все это описывать — что же, отвечу.

Отвечу так: да, из нынешнего дня глядючи, так и действительно, уже и не поймешь. Но в том-то и дело: так вот тогда обстояла жизнь, что именно это все казалось чрезвычайно замечательным, необыкновенным и революционным: каждый день с энтузиазмом пить много водки, и слушать, трепеща от восторга, "Зоопарк" и "Аквариум", и с жаром говорить всякие глупости обо всем, и все обсуждать, и все понимать, и — — —

Тут ни прибавить, ни убавить, — как говорил поэт. Так это было на Земле.

IV: ответы на вопросы.

а: финансирование.

Потому что читатель может справедливо изумиться: на какие же шишики это все осуществлялось? Водочка-то в те времена — кусалася!

Изумление читателя вполне закономерно: водочка в те времена действительно, ох покусывалась, стоя 5 рублей 30 копеек днем и не менее 10 рублей ночью, когда ее приходилось покупать у таксистов, о чем см. сообщ. Антиалкогольная кампания.

5 р. 30 коп., то есть — 8 примерно раз пообедать в студенческой столовой, или 106 (!) раз проехать на любое расстояние в автобусе или троллейбусе, или купить 5 научных книжек, или 265 (!!) раз позвонить по телефон-автомату, или 2 раза проехать из конца в конец города на такси.

— Откуда же они брали такие дикие деньжищи? — воскликнет читатель. — Неужто нарушали социалистическую законность и тырили деньги из карманов граждан в городском транспорте?

Спешу читателя успокоить: ничего такого не наличествовало. Основными источниками доходов активистов Клуба являлись:

стипендии, которые в то время советская власть выплачивала успевающим студентам; а ни один из вышеперечисленных, нужно отметить, не был двоечником; напротив — все они были пятерочниками, и получали за это не просто стипендию в размере 40 рублей, а — повышенную, в размере 50-ти;

— вспомоществования родителей: Тюменская область, как-никак, Севера. Родители у всех люди, по советским меркам, не бедные. Поэтому большинству эти вспомоществования оказывались, и обычной нормой считалась ежемесячная присылка пятидесяти рублей телеграфным переводом;

— те, кто не были студентами — ходили на службу! И получали зарплату!

— и среди них имелись столь высокооплачиваемые личности, как телемастер Чуйков, вертолетчик Попов и фотограф Мысков, которые и были главными башляторами Клуба в пору его расцвета;

— наконец, в пору самого уж расцвета А.К. на самою-то водку особо тратиться как раз и не приходилось. Разве только для затравки. Приносили! Всевозможные вышеупомянутые "приходящие" — они приходили, и они приносили, "И опять посылали гонцов в гастроном."

Так обстояли дела на финансовом фронте тех дней.

б: половой вопрос

Еще одно из того, что требует разъяснения, — как же это дело разрешалось в указанном Клубе.

Тут ответить еще проще: никак не разрешалось! Ибо — не было такого вопроса! Ноу секс! Полная невинность!

Вповалку спали еженощно пылкие юноши и нежные девушки — и никто ничего? — изумится развратный читатель, на что отвечаю: именно так! Именно никто никого ничего — ибо таковы были нравы в Алкогольном клубе. А не каковы-нибудь друговы.

И были они таковы, что М.Немиров, уведший Максименкову А., и начавший с нею сожительствовать, как муж с женой, был подвергаем жестокому осуждению. И они были таковы, что Артурка, вознамерившийся было осуществить то же самое в отношении Лагутенковой Н., был подвергнут такому всеобщему презрению, что немедленно вынужден был это безобразие прекратить. И до весны 1984-го года все подобные поползновение неуклонно и беспощадно пресекались общественным мнением Клуба; а когда пришла весна, и ее златоперстые лучи — — —, и — — —, и сексуальный взрыв-таки грянул — им-то он, Алкоклуб, и был разнесен в щепки до тла и основания.

К этому и переходим.

V: март-апрель 1984: конец.

Конец наступает так: приходит в Алкоклуб все-таки упомянутый сексуальный взрыв — разносит его в щепы и клочья.

Он приходит со стороны.

Его приносят сюда вышеупомянутые Тимофеев Г. и Мошнин В. Их приводит в Алкоклуб, как уже сообщалось, Федотов Е. Они приходят сюда, поселяются здесь.

Придя, они приходят в полнейшее недоумение: столько девиц — и никто ими не овладевает?!! Тут как раз приходит и весна, которая — — —. И тут-то они тогда и давай ими овладевать. Тут тогда давай и все остальные всеми остальными тоже яростно овладевать и обладать. И — — —.

На случай, если развратный читатель, капая изо рта похотливой слюной, начнёт воображать себя картины свального греха и полного Содома и Гоморры, поясняю: овладевание происходит исключительно в попарном порядке моногамного принципа, и в течение совсем ничтожного периода времени становится на твердые рельсы социалистической законности через двери ЗАГСов. И тут уж становится не до экспериментов с альтернативными моделями жизни: начинается закупка пеленок, шитье чепчиков, и так далее. Неприкаянными остаются лишь отцы-основатели Клуба: Артурка, Федотов, Гузель, да примкнувший к ним Д.Попов.

И то, кстати, является особо интересным, что многие из этих браков остаются в силе и поныне! Ч

то на фоне жизни самоего автора этих строк и 9/10 всех прочих его знакомых, за это время много раз бывших женатыми, разведенными, снова женатыми, и снова — — —, а вот Таня Яковлева и по сей день замужем за Грихой Тимофеевым, а Мошнин женат на Жернаковой.

VI. На этом все пока — декабрь 1995.

Что же касается исторического значения, то оно таково: именно с Алкоклуба можно считать наличествующим в Тюмени богемы как постоянно существующей (хотя и столь же постоянно обновляющейся) особой социальной группы со своими нравами, обычаями, способами добывания средств на жизнь, интересами, местом, выражаясь марксистским языком в общественном воспроизводстве (интеллектуально-эстетической продукции) и т.д.

Которой прежде в Тюмени и в помине не было — см. сообщения Богомякова В. или Михайлова А., в которых они горько сетуют именно на отсутствие таковой в Тюмени во времена их юности, в 70е, по причине чего они и оставались оригиналами-одиночками, а вот с 1983-го года — несмотря на скорый конец и, в общем, отсутствие художественную деятельности участников Алкоклуба (за исключением Струкова А.) — есть.

Ибо через год, весной 1985-го, возникает первый из рок-клубов, который в сущности является продолжением и развитием А.К., и во многом — с теми же участниками, затем — "Инструкция по выживанию", ну а потом — совсем понеслось.

VII. обсуждение

mitrichu: Хотелось бы заметить, что аналогичные алкообщества существовали не только в Тюмени. Видимо, это свойство нашего поколения, родившихся в 60-е: находить всяческий экзистенциализм именно в водовке. Не в вине — этто признак ленинградства, всяческой алисы цоевны и прочего морального упадка. (Вино я и сейчас не переношу. Могу кашешна выпить пару литров хорошего крымского портвейна, но.... от той тошниловки, что продавалась в мАгАзинах 80-х у мене всегда был ранний рвотный рефлекс. И никакой экзистенции.)

Так вот, водка. Она тогда была дорогим напитком, отнюдь не народным. Любимым народом - но не свойственным ему. Именно поэтому алкоклуб бухарил именно прозрачные напитки — это указывало на его элитарность.

У нас было нечто подобное. Просто не было такого энтузазизьма. Каждое лето мы отправлялись в ЭКСПЕДИЦИЮ (помните анекдоты про чукчу?). И там овеществлялись мечтания нынешних "ЮНОШЕЙ" об обобществлённом бытие: деньги были общие. Вещи, в общем, тоже. Жизнь была полна единения.

Исполнялись песни. Тех же в общем авторов. Не уверен конечно, что с тем же качеством.... Бабы (18-20 лет) так же были неприкосновенны. Впрочем.... не всегда.

Но. Что было тогда и что нет сейчас: ощущения некоего братства и общности интересов.... Впрочем, может быть, это просто — молодость?

И именно к 1986 году всё посыпалось. Что неслучайно.

noctu_vigilus: Нет, все-таки надо потрудиться, собрать и издать Большую Тюменскую энциклопедию. Это должно стоять на полке, и храниться вечно в библиотеках. Особенно в Тюмени.

Одна из моих любимых глав.

VIII. приложение: колокольчики бубеннчики ду-ду

roadpizza: В стройотрядах Бауманского института была необычайно популярна эта песня:

Ах, колокольчики-бубенчики ду-ду
А я сегодня на работу не пойду
Пускай работает железный паровоз —
Какого черта он меня сюда привез?

Ах, колокольчики-бубенчики ду-ду
А я сегодня на работу не пойду
Пускай работает железная пила —
Какого черта меня мама родила?

Ах, колокольчики-бубенчики ду-ду
А я сегодня на работу не пойду
Пускай работает настырный мастер наш,
Который всех берет на карандаш.

Ах, колокольчики-бубенчики ду-ду
А я сегодня на работу не пойду
Пускай работает железный бригадир,
Который нам получку не платил.

А дальше начинается несоответствие и почему-то вылезает такой куплет:

Ах, колокольчики-бубенчики ду-ду,
А я и вовсе на работу не пойду,
Пусть рвутся шашки, динамит и аммонал,
Зачем нам нужен Беломорский ваш канал?

Мне тоже было любопытно и выяснилось, что изначально эта песня была совсем не студенческой, а корпоративным гимном строителей Беломорканала, конечно, если к ним применимо понятие корпоративного гимна.

Последний куплет, который обычно исполнялся не всеми, а двумя-тремя самыми голосистыми и не пелся, а выкрикивался как модные в то время речевки под рубленнные удары по струнам:

Студентку не заставишь стать батрачкой,
Студента не заставишь спину гнуть,
Об тачку руки пачкать —
Мы это дело перекурим как-нибудь.

И если идти было далеко, то все опять возвращалось к колокольчикам и бубенчикам.

acrolect: Про «пускай работает» на самом деле вот как:

Ай, колокольчики-бубенчики, ду-ду!
А я сегодня на работу не пойду!
Пускай работает железная пила —
Не для работы меня мама родила!

Ай, колокольчики-бубенчики, ду-ду!
А я и завтра на работу не пойду!
Пускай работает горбатый бригадир —
Не пионер я, а свободный гражданин!