Армия
1. 1986, май - июнь. Отчаявшись бороться с безумием детей, номенклатурные их отцы – Шапин папа, Жевтун-самый старший, - решаются на крайние меры, дабы вырвать их из опасной трясины: они их решают отправить на перевоспитание в армию. Я думаю, главную роль в таком решении сыграли воспоминания о виденной в молодости кинокартине "Солдат Иван Бровкин": там этот Бровкин сначала такой, знаете, разгильдяй, а потом его забирают в армию, и возвращается он из нее - совсем гарный хлопец.
2. Это ох, нелегко: Шаповалов Ю., например, страдает астмой, а это есть такая болезнь, при наличии которой людей в армию не берут даже в условиях полномасштабных военных действий. Ибо человек, страдающий астмой в достаточно развитой форме, оказавшись без прыскалки-ингалятора под рукой, с 95-ю процентной вероятностью просто умрет от удушья в течение суток. В буквальном смысле слова умрет, без малейшей фигуральности.
Отцам приходится приложить всю мощь убеждения, наличествующую в распоряжении аппарата горкома КПСС, дабы убедить врачей города Тюмени во все-таки обязательной необходимости для Шаповалова Ю. пройти суровую школу мужества в рядах внутренних войск вооруженных сил СССР.
Результат: в июне 1986-го года эшелон уносит его, стриженного налысо, сторожить какие-то там склады где-то в казахских степях.
3. Помимо Шаповалова Ю. в массовом порядке отправляются в ряды Вооруженных сил и прочие представители в как раз это время вовсю начинающего нарождаться богемного образа мысли, жизни и чувствования.
Правдами и неправдами их изгоняют из вузов, дающих отсрочку от армии, и лишают белых билетов, у кого они есть; вместе с Шаповаловым Ю. отправляются в казахские степи и все прочие этого рода местности и Жевтун И., и Пахомов К. (выгнанный из университета за якобы пьянку ровно за два дня до получения диплома), и множество прочих юношей, пострадавших уж и вовсе ни за что - за одно только распивание иногда алкогольных напитков совместно с членами рок-клуба.
Пытаются отправить в армию даже Р.Неумоева, который вообше полупарализован в результате травмы в детстве спины. Пытаются, подвергнуть перевоспитанию школой жизни и меня, М.Немирова. Этого не удается: психиатр Дворников В. меня отбивает от Сил Зла, о чём см. в статье Дворников.
4. Проводы проходили в Зареке, в хибарке Жеки Федотова и Алекса Чугина; как это было – см. сообщение Джек, т.е. Кузнецов Евгений
5. 1987, весна. Прослужив чуть более полугода, возвращается Шапа, комиссованный на почве религиозного умопомешательства (см. далее) да еще и всплывшей-таки астмы.
Вот история, как Ю.Шаповалов был комиссован из рядов СА, рассказанная им самим и пересказанная с его слов Ю.Крыловым:
"Рассказ производится Ю.Шаповаловым сразу по возвращении из армии, на кухне у себя дома, в окружении друзей и в состоянии ожидания приезда шапиного папы, который шапиных друзей очень не любит и, говорят, сразу достает "калибр".
На кухне присутствуют: Е.Федотов, И.Жевтун, Ю.Крылов, К.Пахомов, Ю.Шаповалов, и, кажется, И.Селиванов. Кроме того, на столе присутствуют 6 (шесть) непочатых бутылок водки, лук репчатый, хлеб черный. Состояние гнетущего ожидания соседствует с сильным желанием выпить водки. У всех (кроме К.Пахомова) необычно напряженные серьезные лица (у К.Пахомова - всегда напряженное серьезное лицо). Шаповалов Ю. то и дело прерывает свое повествование телефонными звонками в аэропорт Рощино: он хочет знать, прилетел ли рейс номер такой-то - тот самый, которым должен прибыть Шаповалов-папа.
6. "Так вот, чуваки, - сообщает Ю.Шаповалов, пришучиваясь, то есть изъясняясь при помощи несвойственных ему в нормальных условиях жаргонных слов и выражений, - чувствую я: не могу больше!
Все бы ничего - и жрать я это дерьмо научился, и в наряды ходить, и не пить месяцами. Но вот жить, когда вокруг одни уроды - не могу! То есть, даже и могу, - меня деды полюбили и не обижали, но - не желаю! Права не имею! Не для этого я создан!
Особенно, когда нас с Жевтуном разлучили (поначалу они служили вместе - прим. Ю.К.) Тогда, спасибо Крылову, он мне такие талмуды присылал, так мы их получали с Джеффом (Жевтуном И. - прим. Ю.К.), садились в укромном уголке и читали-перечитывали, и хоть немного отходили. (Ю.Крылов, проникшись бедственным положением бойцов, высылал им раз в 3-4 дня письма по 18 страниц, где описывал, что в Тюмени происходит - прим. Ю.К.)
И вот стою я в наряде - ночь, степь, зима. И чувствую - я просто умираю медленно. И тут у меня крыша и поехала! Раздеваюсь я догола, хватаю автомат, передергиваю затвор, и тра-та-та весь магазин в воздух!
Бойцы, которые рядом были, перепугались - думали, обкурился. А я скачу козликом по кругу, руку задрал, ору что есть мочи: "Да здравствует Харе Кришна и Муссолини!"
Что потом было, плохо помню. Вроде бы, я им про Абсолют вне времени и пространства рассказывал. Начальство какое-то приехало, выяснилось, что я не обкуренный, - ну и в дурдом меня сразу. А там еще и астма моя всплыла, врач удивлялся: как так меня в армию взяли?"
7. Шапин рассказ сильно растрогал всех присутствующих. Они решили выпить грамм по 50 - 70 водки, чтобы снять напряженку. Затем еще чуть-чуть добавили, чтобы поддержать то, что было снято первой дозой...
Короче, после пятого приема внутрь, приезд шапиного папы с "калибром" уже не имел ни для кого принципиального значения.
Слава Богу, что он не приехал."
Гузель: Ромыч еще Шапе письмо в армию написал — типа, ты сам такого для себя хочешь. А если бы не хотел — так и не был бы в армии. Вот и - - -.
8. Вообще, старания отцов - это уже я, М.Немиров - приводят к прямо противоположному результату: Шапа (как и Жевтун И., как и Пахомов К., как и мн., и мн., и мн. др.) возвращается не только не утихомиренный и образумленный, а весь прямо аж трепещущий желанием немедленной стремительной и тотальной жизни по способу богемного анархизма.
Что и осуществляет в последующие несколько лет.
Что в этой книжке и описано.
