Бульварная пресса

2001

«1866 год ознаменовался удивительным происшествием, которое, вероятно многим еще памятно. (…) Дело в том, что с некоторого времени многие корабли стали встречать в море какой-то длинный, фосфоресцирующий веретенообразный предмет, далеко превосходящий кита как размерами, так и скоростью передвижения.

… Эти донесения, поступавшие один за другим, новые сообщения с борта трансатлантического парохода «Пэрер», столкновение чудовища с судном «Этна», акт, составленный офицерами французского фрегата «Нормандия», и обстоятельный отчет, поступивший от коммодора Фитц-Джеймса с борта «Лорд-Кляйда», - все это серьезно встревожило общественное мнение. В странах, легкомысленно настроенных, феномен служил неисчерпаемо темой шуток, но в странах положительных и практических, как Англия, Америка, Германия, им живо заинтересовались.

… В ученых обществах и на страницах научных журналов началась нескончаемая полемическая возня между верующими и неверующими. Чудовищное животное послужило волнующей темой. Журналисты, поклонники науки, в борьбе со своими противниками, выезжавшими на остроумии, пролили в эту памятную эпопею потоки чернил; а некоторые даже две-три капли крови, потому что из-за этого морского змея дело буквально доходило до схваток.

Шесть месяцев длилась эта война с переменным успехом. На серьезные статьи журналов Бразильского географического института, Берлинской академии наук, Британской ассоциации, Смитсонианского института в Вашингтоне, на дискуссию солидных журналов «Индиан Аршипелаго», «Космоса» аббата Муаньо, «Миттейлуген» Петтермана, на научные заметки солидных французских и иностранных газет бульварная пресса отвечала неистощимыми насмешками.

Пародируя изречение Линнея, приведенное кем-то из противников чудовища, журнальные остроумцы утверждали, что «природа не создает глупцов», и заклинали своих современников не оскорблять природу, приписывая ей создание неправдоподобных спрутов, морских змей, разных «Моби Диков», которые существуют только в расстроенном воображении моряков! Наконец, популярный сатирический журнал в лице известного писателя, ринувшегося на морское чудо, как новый Ипполит, нанес ему, при всеобщем смехе, последний удар пером юмориста.

Остроумие победило науку».

тогда и теперь

Это были отрывки из самого начала «Двадцати тысяч лье под водой» Жюля Верна.

И вот что интересно: взаимоотношения серьезной и бульварной прессы в эпоху Жюль Верна, то есть в эпоху расцвета классического капитализма и первой Научно-технической революции.

И мы обнаруживаем: УЧЕНЫЕ тогда готовы были поверить во что угодно: и в морского змея, и в летающую паровую машину, и в города, освещаемые электричеством, и в экспедицию на Луну, Марс и даже Юпитер, и в механического коня скоростью в пятьдесят обыкновенных, и в передачу сообщений на любые расстояния без проводов, итд, итп, ет сетера.

Бульварная же пресса высмеивала все эти бредни на основании того, что этого не может быть, потому что этого не может быть никогда. То есть, стеной стояла на позициях благоразумия и здравого смысла.

В двадцатом веке все изменилось прямо противоположным образом.

Бульварные газеты стали писать взахлеб о маленьких зеленых человечках, вытаптывающих загадочные круги в полях Британии, о лучах смерти сэра Мэтьюза, о похищении людей инопланетянами, о чудесных свойствах воды, заряженной Чумаком, о пользе онанизма (при условии проведения его 16 раз в сутки) против инсульта, о жизни на планете Тритон, поскольку там под толщей льда скрыты города, населенные чудовищами, об Атлантиде, Шамбале, тайнах тибетских мудрецов, новой хронологии – и проч., и проч., и проч.

А серьезная наука только пожимает плечами, хихикает и говорит, что этого не может быть, потому что этого не может быть никогда.

Чем объяснить подобную рокировку?

В. И. Ленин, конечно, объяснил бы (и объяснял) окончательным разложением капитализма, утратой им последних его жизненных и творческих сил и вступлением на путь загнивания и - - -.

Я же …

Я же лучше скажу проще - хрен его знает!

То же

и в поэзии, кстати, и в прочих искусствах.

В 19 веке серьёзная поэзия была за безумства и прочую хуйню, массовая публика – за умеренность и аккуратность. Сейчас – ровно наоборот: массовая поэзия – за всякое говноедство и трупоёбство, от Летова до мумитролля, серьёзная – за обывательские добродетели и всякую рассудочность.

Массовая - страсти-мордасти, "сюрр" и прочий гиперэкспрессионизм, от хэвиметалла до - - -; серьёзная – скорее холодная, отстранённая, мало, на первый взгляд, эмоциональная.

Массовая – серьёзная до предела, надутая и пафосная , серьёзная – скорее кажущаяся каким-то дурацким несмешным юмором.

Итд итп.