Гля бля как снег повалил

1992 ноябрь

Гля, бля, как снег повалил!
Прямо импрессионизм!
Снова, значит, Россия во мгле.
В четырех, эх! шагах и троллейбуса не увидать.
И во мгле мы с тобою стоим,
И во мгле мы стоим захолустья, Россия, Россия ты мать;
Ох ты жизнь моя! - лишь бормотать.

Ох, курьерская служба, ох же быстрая ты словно ртуть,
А по правде — так прям дзэн-буддизм,
Потому что троллейбусы очень уж медленно, гады, идуть,
Ну, а метра нудный ваккуум - он и тем боле про жизнь

Ох, заставляет задуматься. Нет.
Уточним. Не “задуматься”. А
Взглядом упершись мелькание в кабелей в чёрном окне,
Заставляет - вдруг! сразу! всё! - понимать.

Понимать заставляет: так вот же оказыватца, как!
То-то думаешь, думаешь - как оно так?
А оказывается, вот как! Оказыватца вот так!
И правда: иначе-то - как?

Ох, курьерская служба, ох же ты охохо-охохо,
Ох же ты ой-ой-ой оёёй!
Алкохо ты мое, алкохо,
Ох олгой мой хорхой уренгой,

и т.д. — начало декабря 1992 г., [Москва].

Кого интересует точнее, пожалуйста: Онежская ул., где-то между м.Речной вокзал и м.Водный стадион, выполняя, как оно в стихотворении правдиво описано, утомительные обязанности курьера.

2. "Гля, бля" – внутренняя рифма. Смешная. От неё отталкиваясь – от того конкретно, что смешная – всё последующее и сочинилось.

3. "Россия во мгле" – игра с многозначностью. Мгла здесь и в прямом смысле - снегопад, пурга, буран, ничего не видать, и отсылка к книге Уэллса – то есть развал, разруха, ужас и безысходность.

Деметафоризация: тому, что у Уэллса было образным выражением, здесь возвращен простой прямой смысл.

4. "во мгле захолустья" - – опять же и - отсылка к Уэллсу, описывавшем время, когда Россия из Великой Державы превратилась в прореху на человечестве, и – описание ситуации конца 1992, когда мы внезапно оказались в жопе мира. Это после эйфории Горбачевской перестройки, и «общеевропейский дом», "Европа от Атлантики до Владивостока - на равных".

Хуля, на равных мы войти не смогли. Сами не смогли, или нам не дали – для этого стиха не важно. Важно, что внезапно осознали, что мы – жопа мира, гухое захолустье, никому абсолютно больше не интересное. Даже не "ужас-ужас", как при совке, а просто – унылая мудота.

5. "Быстрая как ртуть курьерская служба” — название американской рок-группы, довольно популярной в США в 1960е. Слышать никто её не слышал, но название все знали из книжки Феофанова "Музыка Бунта". Про книжку я писал на "Соли". Найти, поставить здесь.

Я их так и не слышал. Говорят, блюз-рок. Сейчас не проблема найти, но руки не доходят. Да и, главное, блюз-рока я уж очень сильно не люблю. Но найду. Для тебя, читатель! Всё для тебя. (Поставить видео, поставить ссылку.)

6. ваккуум – всегда мне это слово очень нравилось. Звучанием. Две к, две у – уууу!

Ну и "нудный вакуум" – очень хороший образ. Пустота – она так никакова, что нудна, то есть – изматывает скукой. Ехать долго, ехать медленно, заняться нечем, мертвенный свет, тотальное однообразие – да, он такой, ваккуум. "Пустота. Летите, в звёзды врезвываясь".

7. Ох, заставляет задуматься. Нет.
Уточним. Не задуматься. А

Парцелляция, анжамбаны, внезапные паузы и скачки – и вставленные не в рваный резкий фанковый стих, а в медленный и вдумчивый. И не для чего-то, а для ещё большей медленности и вдумчивости. Парадоксус! Обычно-то – для как раз скорости и динамизма.

Опять же, внезапные паузы – пустоты! - тот самый вакуум, введённый в самую ткань стиха. Не просто упоминается, не просто описывается, а – присутствует материально. Вот какой я мастер!

И в разрешение это длинного, короткими кусочками, разделёнными длинными паузами, тесного в результате, несмотря на изобилие пустоты (как тесно на спасательном плоту, хотя кругом – совершенно пустой океан), томительного медленного бита – длинные жёсткие нормально-ритмические строки.

8. "Понимать заставляет: так вот же, оказывается, как!" - тут тоже встроен хитрый фокус: дочитав-дослушав до этого, читатель-слушатель пугается – ох, сейчас начнет грузить доморощенной мудростью!

А тут и фиг: вовсе не грузят, более того, демонстративно отказываются от такого грузилова, Потому что, дескать, фигле тут говорить – и так всем всё про всё понятно. Читатель тут радостно ржет и испытывает благодарность автору за этот отказ, и ещё - за то, что автор признаёт его за умного человека, которому ничего не надо объяснять, он и так всё понимает.

И испытывает тот самый катарсис. Вернее – то самое сатори из того самого упомянутого прежде дзэн-буддизма: коан, который самим читателем разрешается на месте – ибо автор так построил стих, что выстроил сразу и коан, и, незаметно, подсунул все ключи к его разрешению, и читатель, неожиданным для себя способом тоже ВДРУГ! Сразу! ВСЁ начинает понимать.

Обнаружив разрешение коана внутри самого себя, вспоминав свои моменты, когда ему случалось – а ведь наверняка случалось – думать-думать, ломать-ломать голову – а потом раз – все понимать, и дивиться только как все просто и очевидно.

9. последняя строка – чистое бормотание в завершение, ох же ты ай-яй-яй и ой-ой ой с переходом в заумь. Типа, человек все осознал и овладел даже искусством глоссолалии: сошел с ума от открывшегося ему и залопотал это открывшееся, но так, что фиг кто поймет, ибо этому «фиг кому» еще не открылось, не дорос.