Чивас ригл

Марка шотландского (скотч) виски. Однажды автору этих представлялась возможность отведать этого дорогого интернационального напитка, но он ею не воспользовался. Это было в конце 1991-го года.

Мы тогда жили на Алтуфьевском шоссе. Тюменский человек по имени Юрий Ренев в очередной свой приезд в Москву, обратился ко мне со следующим предложением.

У него, у Ренева, есть друг, являющийся начинающим американским журналистом, его зовут Брэндон. Он хочет писать о России для американских газет. Но он не хочет смотреть на нашу таинственную и заснеженную северную страну из окна "Интуриста", он хочет пожить некоторое время жизнью простого русского. Подумав, как это лучше сделать, Ренев и придумал поселить его у меня - в это время у меня как раз был период жилищного простора, и даже имелась одна свободная комната - так уж получилось.

Я согласился.

2. Ренев его ко мне приводит. Поздняя осень 1991-го года, декабрь. С выпивкой дела обстоят в этот период следующим образом: официальная, магазинная цена водки - 10 руб. 20 коп. Но в магазинах никакой водки вот уж года три как и в помине нет, а купить ее можно только у таксистов, которые торгуют ею по ночам.

Цена ее у таксистов растет сумасшедшими темпами: с пятнадцати рублей за бутылку весной описываемого 1991-го, к описываемому декабрю она дорастает до восьмидесяти. Чтобы читателю было понятней, сколь это была сумасшедшая сумма, сообщу: эту самую квартиру в две комнаты, где происходит описываемое, мы в описываемый момент снимаем за 300 рублей в месяц. Переводя в современный масштаб цен, когда мы за квартиру же, и тоже, кстати, двухкомнатную, мы платим в месяц 250 долларов (писано в 1997 году – м.н.), получаем, что бутылка водки тогда была примерно эквивалентна нынешним 70 долларам!

Вот в таких суровых условиях сурового бытия и приходит ко мне вышеуказанный Ренев, приводит своего американца. Американец представляет из себя заграничного и слегка хиппового молодого человека в очках, на вид имеющего примерно около двадцати пяти лет от роду. Зовут американца - Брэндон. И американец - вынимает из кармана пальто бутылку виски "Чивас Ригл" !

3. Я в это время был занят следующим: я сидел за пишущей машинкой и на ней печатал. Это был вот какой период моей жизни: это был период, когда я взял твердое обязательство разделить пьянку и работу. Каждый день сначала - хоть что-нибудь, хоть как-нибудь, да сочинить, и уж только потом - выпивать. А до того - не заработал.

В результате наличествует следующая диспозиция действующих лиц, сил, стихий и энергий: жена автора, то есть меня, то есть Гузель, развлекает на кухне гостей, выпивая с ними пресловутое виски, я - сижу у себя в комнате, пытаясь выстучать на печатной машинке что-либо хоть в самой наималейшей степени высокохудожественное.

Так ничего и не высочинив, ибо мой мозг, естественно, весь заполнен мыслью, что тут, рядом, за стенкой, кулдырят, - да еще и что! - я, в конце концов, не выдерживаю и устремляюсь на кухню. И вхожу в нее я как раз в тот момент, когда все трое в ней наличествующих, чокнувшись гранеными стаканами, опрокидывают их содержимое вовнутрь себя, и я вижу, что это - последняя порция висок, которых мне так хотелось все же наконец хоть разок попробовать!

Всё! Бутылка - стоит на столе, и она - пуста.

4. Дальнейшие мои действия являются очевидными. Выскребя все сусеки, вывернув наизнанку все карманы, я насобировываю сумму денег в 40 рублей величиной и отправляюсь в дом напротив, ибо в нем, в некоей квартире на 6-м этаже, некоторая тетка круглосуточно торгует самогоном и по как раз именно 40 рублей за пол-литра. И я покупаю этот самогон, и я выпиваю его в одиночку, ибо никто меня не поддерживает в моих устремлениях (самогон и на самом деле преотвратительнейший, но, несомненно, сорока - а то и более -градусный), а затем наступает час моего позора.

Влезши на стул, я произношу речь, разоблачающую стремление США к мировой диктатуре и соответственные американские планы закабаления России и обращения ее в сырьевой придаток с целью самых красивых наших девушек увезти к себе , а нам оставить только хромых и горбатых, после чего с воплями "Янки го хоум!" и "Хуй на рыло!" (причем, действительно, вынув его из штанов и тряся им, как точно позорной сарделькой), выгоняю американца во тьму внешнюю.

Ибо очень уж мне было обидно: ни очередного произведения литературного искусства не сочинил, ни хотя бы висок "Шивас Ригл" так и не попробовал - день потерян зря. А их у меня число - не бесконечно. И хотя впоследствии некоторые другие марки виски мне отведать все-таки довелось, но вот "Шиваса Ригла" - так до сих пор и нет.

- 10 января 1997, пятница, простуда, 3: 13 ночи.

5. Что же до вышеуказанной тетки, у которой я покупал самогон, то на лестничной площадке, где она жила, имелось три двери, на двух из которых мелом было написано гневное: "Здесь водкой не торгуют!"

На третьей не было написано ничего, в нее и нужно было стучать условным стуком, которому меня обучил один местный алкоголик. Я дал ему однажды - безвозмездно! - 5 рублей на похмелку, он, в благодарность, и дал мне адрес тетки и научил стуку.

У кого не было денег на бутылку, а похмелиться нужно было - смерть, тому тетка как раз за пятерку наливала полстакана.

Вот теперь совсем все - все то же 10 января все того же 1997-го, только ночи теперь уже не 3:13, а 3: 20.