Анжела

Материал из Энциклопедия Мирослава Немирова
Перейти к: навигация, поиск

Анжела

1. Довольно популярное девичье имя в 80х. В честь Анжелики? Анжелы Дэвис? Думаю, обеих сразу.

2. С одной из этих Анжел я дружил. В Надыме, осенью 1986, и летом 1988, и потом – летом 1990. Вот в стихах (1986 осень, 2011 04 14):

Мне в этом городе очень уж, братцы, скучно, -
Нет у меня дружбанов, нет интересных книжек,
Нету весёлых, дурацких, безумных подружек,
Не с кем даже бабахнуть порою винишка.

Мне в этом городе очень уж грустно, ребята.
В этой пустыне у полюса, наглухо замороженной,
Мне, например, вот чего нифига не понятно:
Где же всеобщие почести мне, за мой ум и талант каковые положены.

Нет. Вот главное: очень обидно уж, из телевизора
Вдруг узнать, что имеется ж и - Понаровская,
Где-то на свете, впридачу почти полуголая!

Так, не бросай же, о! друг [Агдам]! одною и трезвою
Мою печальную, уже почти лысеющую голову!

- Окончательно отчаявшись от того образа жизни, который я вёл несколько предыдущих лет в Тюмени, я плюнул и уехал к родителям в Надым, где устроился в СУ-13 треста Севертрубопроводстрой.

Числился я там инженером, а на самом деле работал снабженцем на ГП-13 Уренгойского КГМ, 110 км к северо-востоку от города Новый Уренгой. Мы там строили шлейфы.

Начальник участка говорил мне: нужны электроды – достань. И я ехал в Уренгой, мотался там по базам и прочим местам, где они должны быть (но, конечно, обычно, не было) – и доставал. Или изолировочную плёнку. Или ГСМ. Или пригруза, то есть УТБ-1,3, то есть Утяжелители Бетонные 1,3 тонны. Итд итп.

Раз в месяц меня отпускали с трассы домой в Надым – помыться и прийти в себя – там вот я это и сочинил. -

3. 15 лет спустя, осенью 2001, повторю: все абсолютно так и есть. Хоть и город этот называется не как-нибудь, а Москва. Хотя и, правда, книжки теперь есть, а все равно - - -

И вот уж более десяти лет, как прикованный, я тут гнию, вяну, чахну, а почему? Да моя Гузелищща полагает, что это - правильно! Что так оно - и должно быть! И пересилить я ее, конечно, не в состоянии: в нашей семейной, фигурально выражаясь, упряжке, именно я являюсь трепетная лань, которая, будучи впряжена в нее на пару с лошадью Пржевальского, конечно - - -

(Лошадь Пржевальского, если кто не знает, она такая маленькая, трогательная такая на вид кроткая азиаточка, но на самом деле совершенно неукротимое, своенравное, и злобное, и злопамятное, и не поддающееся никакой дрессировке, существо. )

4. Вопрос: как же мне не стыдно такую ужасную правду, ладно, писать, но ведь и опубликовывать на обозрение всей международной общественности?

Ответ: а фиг ли мне остается делать? Мне, как советским диссидентам во времена оны, только к международной общественности и остается апеллировать: может, хоть возмущение этой общественности ее, мою семейную Террористическую Диктатуру хоть чуточку приструнит и заставит призадуматься.

5. Понаровская - советская поп-певица. Довольно часто, начиная с примерно третьей четверти 1970-х, можно её наблюдать в поющем с экранов телевизоров виде.

Певицей, впрочем, она всегда была - и остается по сей день - крайне беспонтовой (см.): скучной и унылой, ни одной песни хоть сколько-нибудь увлекательной, я вспомнить не могу.

Зато со второй половины 1980-х стала резко выделяться из общей массы показываемых по телевизору своим обликом, будучи первой из советских звезд эстрады такой, которых в быту называют “штучка”. Чем производила немалое впечатление на советских любителей наличия красоты в лицах женского пола. Тем более - на меня, тем более, - в Надыме, где я был. типа, изгнанник печальный в поисках, где оскорблённому есть серду уголок.

Это и нашло отражение в стихотворной форме.

6. Агдам - дешёвое советское вино портвейнового типа. Здесь – в качестве художественной неправды. На самом деле портвейновых шмурдяков мы в Тюмени практически никогда не пили, за десять лет могу вспомнить ну максимум три-четыре раза. Водяру предпочитали. Или - болгарские красные сухие "Огненный танец" и "Вечерний звон" за рубль восемьдесят – самые дешёвые в Тюмени из алкогольных напитков.

7. "Почти лысеющую" – кокетство. 25 мне было, нифига у меня нигде ничего не лысело, конечно.

8. ivashnev: Понаровская привлекала частой сменой образа - от платьев и причесок (цвет, стрижка) до пластических операций (не знаю точно). И ещё - муж у неё негр был. А это уже - пиздец полный для тогда.

nesugar: И я на неё пыталась равняться и внимательно так телевизор разглядывала. Совковый гламур.

9. Вот она, вроде, та песня, увидев которую, я и загрустил, и это стих и написал:

Irina Ponarovskaya - Ирина Понаровская Знаю Любил 1986 - http://www.youtube.com/watch?v=kxmHMjAz4is&feature=related

Ирина Понаровская - "Знаю - любил..." (1986) [Remastered] (HQ) - http://www.youtube.com/watch?v=q9mX-RAjtt4&feature=related

10. Вот ещё одна хоть сколько-нибудь запомнившаяся песня из всех еённых:

Ирина Понаровская - Эй, гражданка (сольный концерт "Всё сначала" 1988) - http://www.youtube.com/watch?v=ZMwC2pDaahE

Я своей новой тогдашней жене, Юле Г., точно такое же платье купил. В том же 1988-м.

11. o_proskurin: Портвейн - это, насколько я понимаю, поколенческое. Мы тоже практически его не пили.

Но как-то, будучи уже аспирантом, пригласил я в гости одного из своих старших (лет на 15) коллег. И вот смотрю - как-то он без энтузиазма пьет. Прочитал на лице у меня недоумение и виновато объяснил: "Да я, О.А., честно говоря, сейчас с большим удовольствием порташка бы выпил". И потом предался упоительным воспоминаниям юности: как, где, с кем, сколько и какого портвейну было выпито...

А мне даже и в голову не пришло таким приличного человека угощать)

nemiroff: Да нет, в Питере очень любили этот самый портвейн. Люди нашего именно поколения. И в Ростове - тот же Авдей Степанович.

А вот в Москве - в Москве, как и в Тюмени, царила Водяра и другие крепкие напитки. Одеколон или бээфовку чаще доводилось пить, чем портвейн.

12. Но в 1988-м, летом во второй мой период надымской жизни в 80е, две подружки у меня появились – Саша и Анжела. Ну, не девчонки они были, – инженерши лет 24, но в гости заходили, по улицам мы бродили.

13. "Какой у тебя дорогая красивый лифчик", кстати, – этот стих тоже частично и к ней обращен, к Анжеле. Потому что это именно она мне принесла упомянутые ВогиЭлли - каталоги Отто для срисовывания оттуда красоток, в результате чего стихи и произошли.

(Вторая строфа – про чулки в клеточку - май 1987, Оля Каращук).

14. И – да, впечатлил Анжелу стих, ага. "А что ж ты не пошлёшь стихи в журнал какой-нибудь?" – "Ну вот ещё!"

Теперь открою тайну веков, доселе бывшую неизвестной никому. Так вот: на самом деле – посылал. Один-единственный раз в жизни – таки посылал. В "Юность", осенью 1986, когда пребывал в полном отчаянии.

Получил ответ. От А.Мальгина, кстати. Короткий. "Ув. гр. Немиров, ваши стихи не представляют интереса для нашего журнала".

15. Надо признать, - действительно, не особо представляли.

Те (офигительные, да) мои стихи восьмидесятых, которые в книжках и энторнетах, – это их значительно более поздние версии. Я стихи постоянно правлю. И правил и все восьмидесятые, и девяностые, и нулевые, а некоторые доводил до ума уже в 2011-м.

А некоторые – так и до сих пор не довёл.

16. Нет, там было, конечно, немало сильных строчек, целых строф, образов, всяких фигур и оборотов, которые с тех пор в более неизменном виде и в более поздних версия сохранились, и, в общем, и составлят их основу.

Но в целом – да, тогда это было не более, чем очередным вариантом лефоконструктивизма, совсем к тому времени – второй половине 80х - не актуального и просто глупого.

Очередной малый вознесенский.

Это как раз стих, кстати, – про лифчик - один из немногих, сохранившихся в практически неизменном виде со времени написания. Только я в него ещё одну строфу вписал зимой 2012.