Корбюзье

23 августа 2003

Вот некоторые сведения о Корбюзье.

1. Слава его зиждется на следующих нескольких идеях, выдвигавшихся им в разное время и пропагандировавшихся им же с нечеловеческим размахом и упорством – ну и, конечно, каждя новая идея – с апелляциями к Новой Эпохе, Духу Современности итд. За счет этих идей он и прославился как великий архитектор.

Идеи эти:

1.1: снести Париж (Стокгольм, Нью-Йорк, Москву и все остальное), и на месте их построить по 4 крестообразных в плане небоскреба, каждый в километр высотой.

1.2: дом на курьих ножках

1.3: ленточный город

1.4: «Дом – это машина для жилья»

1.5: «Модулор»: все войны, нищета, прочие бедствия мира – из-за того, что люди живут в жилищах со слишком высокими потолками. Потолки должны быть 2 м 20 см! – и тогда все проблемы мира будут решены.

1.6: никакого транспорта внутри жилых районов: только зеленая трава и кривые пешеходные тропинки в ней, чтобы ходить, гулять и размышлять о вечном.

Четыре первые идеи – это 1920-е и 1930-е, когда был моден ультраавангард, гипертехницизм, мегарационализм и все прочее в этом духе; две последние – это уже послевоенные, когда К., в духе новых веяний перешел ко всякой задумчивости, медитативности и экологическому мышлению.

По порядку.

модернизация Парижа

Слава К. началась вот с чего: где-то в начале 1920-х был объявлен конкурс проектов на модернизацию Парижа. (Увы, точную дату не приведу: источников под рукой нет, пишу все по памяти: как в ней оно засело и сложилось в результате чтения разных книжек об архитектуре – в том числе, кстати, нескольких и самого Корбюзье я умудрился как-то прочесть.)

С появлением автотранспорта и всех прочих проявлений начавшегося-таки в полный рост 20-го века – он, Париж, стал немного тесен: бесконечные пробки, смог, копоть – все то, что терзает Москву сейчас, всем этим Париж был терзаем уже в 1920-е. Что-то было нужно делать: прорубать новые магистрали – итд итп.

В середине 19 века (в 1860-е, если точнее) барон Осман уже проделал над Парижем подобную операцию – прорубил сквозь его средневековую тесноту широкие бульвары, Елисейские всякие Поля итд – но через 60 лет и они стали тесными и малопропускоспособными.

И был объявлен конкурс. Вот на нем-то Корбюзье впервые и прогремел. Он выдвинул такой проект: Париж – снести до основания, на его месте – построить четыре крестообразных небоскреба, крестообразных в плане, каждый – в километр высотой. В них все население Парижа и поселить.

А посредине меж небоскребами построить ж.д.вокзал, где пересекались бы все Парижские железные дороги (в Париже несколько вокзалов, на каждое направление – свой; не хрен; сделать один – единый); а на его крыше – аэродром, где бы приземлялись (и взлетали, соответственно) аэропланы и дирижабли изо всех (и во все) концы света; а под вокзалом – Центральная Узловая Станция метрополитена.

(Зачем в городе из четырех домов, пусть и в километр высотой, метро? Куда на нем ездить? Объяснить трудно, но для красоты и полноты идеи требовалось, чтобы вокзал был именно трехуровневый, во всех трех средах – воздух – аэродром – земля – железные дороги – и подземные тайны – метро.)

Проект вызвал всеобщий восторг и бурю оваций: как смело! дерзко! радикально! – получил Первую премию, Корбюзье был признан всеми Самой Главной Звездой Мирового тогдашнего Контемпорари Арт (в форме Авангарда) – но к немедленному сносу Парижа буржуазные трусливые фарисеи приступать не спешили, отговариваясь тем, что у них нет такой строительной техники, чтобы небоскребы в километр высотой строить.

стокгольм

Тут как раз аналогичный конкурс был объявлен относительно Стокгольма. Корбюзье туда и отправился со все той же идеей: Стокгольм - снести, и на его месте - - -. Но вялые, серые, мелкобуржуазные скандинавские филистеры не только Стокгольма сносить не стали, но даже и проекту никакой Премии не дали. Пожали плечами, покачали головой, вежливо что-то промычали.

Нью-Йорк

Тогда К. отправился в Нью-Йорк.

- Старуха Европа прогнила насквозь и неспособна больше ни на что новое, дерзкое, оригинальное, - рассказал он американцам. – А вот вы – народ молодой, отчаянный, техника у вас – пальчики оближешь, поэтому вам мой Проект в самый раз!

Проект был все тот же – снести до основания (на этот раз – Нью-Йорк), а на его месте – четыре небоскреба, но теперь уже в 3 км высоты – Америка любит размах!

Американцы Проект горячо одобрили – да, конечно, старуха Европа прогнила, а мы народ отчаянный и дерзкий – но вот беда: у нас капитализм, частная собственность. Каждый дом в Нью-Йорке, даже самая хибара захудалая, кому-нибудь, да принадлежит. Чтобы все это снести - нужно сначала всех домовладельцев уговорить, а на это – лет 200 нужно.

москва

Другой бы сдался, опустил руки. Но не таков был Корбюзье. Он отправился – в СССР. Там как раз собрались делать реконструкцию Москвы.

- Там, на Западе, один ужас и кошмар, - рассказал он, - капитализм, частная собственность, все прогнило до основания, анархия производства, бессмысленное мельтешение и суета, крысиные бега. А вот вы, русские, с вашим плановым хозяйством, с пятилетками, с верой в светлый разум, с русским размахом и гигантским строительством – вот вам-то одним мой Проект и по плечу, как раз тютелька-в-тютельку. Москву – не перестраивать надо, а вообще снести к ебеням, а на ее месте - - -

Сталина Проект заинтересовал. Но одно смущало: крестообразность небоскребов.

- Поповщиной попахивает, - заметил Сталин. - Отходом от диалектического материализма. Нельзя ли небоскребы эти – в виде пятиконечной звезды?

В виде звезды было нельзя: сказано – крест, значит – крест. Иначе вся идея насмарку! Так и не сошлись.

цсу

Но один дом в Москве Корбюзье все-таки построил – здание ЦСУ СССР, Центрального Статистического Управления, не знаю, как сейчас это учреждение называется. Госкомстат? Вот он:

- вставить -

Считается одним из шедевров Корбюзья.

Но там проблема в чем? Проблема в том, что ЦСУ – это же режимное, секретное предприятие! А вдруг шпион через окно сфотографирует график роста урожайности посевов Н-ского района М-ской области – что тогда?

Поэтому его тут же обнесли бетонным забором в три человеческих роста, вход на территорию – через проходную по пропускам, поэтому знаменитого фасада с круглым выступом никто, кроме работников ЦСУ, никогда и не видел. Только на фотографиях. Так что – можно было и не строить: нарисовать, зализать рисунок, симулируя фотографию – и готово. Результат был бы тот же самый.

В 1992-м году летом – так жизнь сложилось – я прямо напротив него жил, на Новокировском проспекте, теперь – улица Андрея Сахарова. На него, Новокировский проспект, выходила задняя часть указанного шедевра; завод и завод, приземистый, темно-коричневый, с ленточными окнами. Фасад прятался где-то в переулках + как сказано, заборы.

Так вот надругались над шедевром мирового классика.

курьи ножки

Да, а все четыре небоскреба должны были стоять на сваях, как на куриных ножках. Это была принципиальная идея, куриные ножки эти потом в той или иной форме в обязательном порядке присутствуют практически во всех проектах Корбюзье. К другим своим идеям, он бывало, охладевал со временем, но куриные ножки он пронес, фигурально выражаясь, в сердце своем – через всю жизнь.

Вот и то же ЦСУ – он тоже на куриных ножках, фасад – побольше, остальное здание – поменьше; в полтора так примерно человеческих роста. Почему? Зачем они так нужны?

А – чтобы земля под зданием не пропадала! Сколько земли уходит под здания, а уж тем более города? А ведь она могла бы быть вспахана, плодоносила бы, там бы шумели нивы, цвели сады, в которых человек бы ходил, нюхая цветки.

Вот потому-то и нужно дома приподнимать на сваях. Тогда земля под ними будет свободна – и можно будет на ней разбивать цветники, запускать фонтаны, гулять туда-сюда, точно Адам в Эдеме… Таким вот образом – посредством куриных ножек – и будет достигнута единство города и деревни, человека и природы, всего хорошего – со всем, еще более лучшим – а не их трагический разрыв, который наблюдается теперь.

Правда, будет ли что расти в пространстве под домом, и будет ли у кого желание гулять в темной расщелине в два метра высотой, когда над головой – небоскреб в километр; или там сверхмощные лампы круглосуточно жечь? И искусственное орошение и дождевание? Да и опять же, если весь Париж – всего четыре небоскреба, то тогда земли и природы навалом и не под домом, а так, вокруг, - гуляй не хочу!

- Да, - отвечал Корбюзье, - а если у кого-нибудь есть желание именно под домом гулять среди цветников – что же лишить его этого наслаждения? Нет! Без куриных ножек вся архитектура – говно и только лишь орудие угнетения и закабаления человека – а не его духовного расцвета!

А вот. 1923.

Ле Корбюзье. Проект современного города на три миллиона жителей:

картинка

У вас нет техники строить небоскребы в километр высотой? Ну, вот вам проект попроще – то же самое но в варианте разжиженном, приспособленном к вашим мещанским умишкам, неспособным осуществить идею в чистом виде.

Во-первых, Париж, конечно, все равно снести. Крестообразных небоскребов (и, конечно, на куриных ножках) все равно на его месте понаставить – но не четыре по километру высотой, а много маленьких, этажей по 30. А меж ними – трассы в километр шириной, и расстояние между небоскребами – метров по 500.

Смешно, но вот эта идея – как раз была реализована. Правда, с пятидесятилетним опозданием, когда художественная, ее, так сказать, острота давно иступилась, когда все это из модного стало старомодным, когда и сам Корбюзье от устремлений такого рода давно отказался, увлеченный новыми модными, прямо противоположными, антитехнцистскими и пропатриархалистскими, течениями – вот тут это все, наконец, реализовали.

Где? В СССР.Советским архитекторам, наконец, дозволили хоть краешком глаза заглянуть в западные (в основном, конечно, в польские: Польша был для советского человека официально искусства самый главный, если не единственно-доступный хотя бы в виде книжек, Запад) книжки об архитектуре; кто там самый знаменитый? Корбюзье? вот мы его и забобошим.

И забобошили. Причем – тютелька в тютельку. Поезжайте на проспект Вернадского – все увидите. И проспект сверхчеловеческой ширины, и небоскребы в 24 этажа – и, действительно, и крестообразные в плане, и на курьих ножках. И, действительно, на сверхчеловеческом расстоянии друг от друга, от одного дома до другого – три троллейбусных остановки. Правда, цветников и фонтанов под небоскребами, хоть и на курьих ножках, почему-то не вышло. В основном там горы разнообразного мусора.

Ну, в Рио-де-Жанейро или там в Марселе все это, может быть, и имело бы смысл – чтобы ветер с моря продувал, чтобы не так жарко; и, конечно, чтобы каждый имел автомобиль - преодолевать эти нечеловеческие просторы; но в СССР, в Москве, где 11 месяцев в году – более или менее зима, с бураном, метелью, морозом, от которого птицы замерзают на лету, непрерывным дождем, градом, магнитными бурями, прочими неблагоприятными атмосферными явлениями; где основной транспорт 95 процентов населения называется «на своих двоих»; и вот на этих то своих двоих до остановки троллейбуса – потом часами стоя набитом троллейбусе, преодолевающем указанные пространства, потом опять на своих двоих сквозь буран и пургу полчаса от остановки до дома, в котором поломан вот уж полгода лифт…

Я вот в таких условиях как-то однажды некоторое время пожил – и Корбюзье сильно разлюбил. (А то, конечно, было время, - любил, а как же. Авангард ведь! Классик его).

И весь авангард вместе с ним – тоже. А уж советских градостроителей, реализователей модных (пятьдесят лет назад, но зато «настоящих же западных!»), этих, я бы, дай бы мне волю, я бы - - -

памфлет

То есть, какой-то памфлет получается у меня. «Великое архитектурное надувательство». Я, собственно, и собирался написать именно памфлет – рассказать всю правду и высмеять при этом – и Корбюзье, и весь авангард в целом - но чего-то как-то, вроде, перегнул в манере изложения. Перекомиковал – и перегиперболизировал.

Птицы в Москве на лету все-таки не 11 месяцев в году замерзают, только 8, и разговор Корбюзье со Сталиным я, в общем, сам придумал, и еще кое-где кое-какие преувеличения. То есть, правду-то написал в основном правду (факты), но получилось изложено так, что в эти факты хрен кто поверит: скажут, ну, ты Немиров это все понапривирал для красного словца.

Ну и ладно. Не буду тогда про послевоенные идеи Корбюзье писать (хотя там идеи тоже – обхохочешься, а реализация их – обхохочешься еще более); ладно; потом как-нибудь напишу; отбой.

2007 09 25

lord_k: "Я вот в таких условиях как-то однажды некоторое время пожил – и Корбюзье сильно разлюбил" - А я уже 17 лет живу в стране, где вволю повеселились мастера Баухауза и каждый второй дом - на столбах. Край победившего конструктивизма. Когда-то это хорошо выглядело, судя по старым открыткам, но сейчас лучше не смотреть.

nemiroff: Ну, Баухауз - всё же несколько другое. Это обоснование необходимости массового - и, следовательно, стандартизованного строительства - и попытка это массовое строительство хоть как-то очеловечить. Утилитаризм - но в гуманных формах.

А Корбюзье - чистое эстетство минималистического типа под видом утилитаризма. Его проекты на самом деле антиутилатарны - только жить в них нельзя в принципе, да они и не рассчитаны на то, чтобы там жить. Только - чтобы выставляться на конкурсах.

levkin: "Фасад прятался где-то в переулках + как сказано, заборы" - да на Мясницкую фасад спокойно всю жизнь выходил никаких заборов.

nemiroff: На Новокировский проспект он выходил. На Мясницкой - задница.

nemiroff: Или нет? Что-то я запутался. Давно это писал, так что сейчас уже и не помню, как и что. По-моему, всё ж таки за забором был фасад?

levkin: уж определитесь: "На него, Новокировский проспект, выходила задняя часть указанного шедевра" – или как?

nemiroff: Говорю же - не помню, давно было. Неужто заврался?

levkin: вы правы: "Принципы нового зодчества мэтр продемонстрировал в своем утопическом шедевре на Мясницкой: таким тогда видели будущий город. И если со стороны Мясницкой улицы он бросается в глаза только длинным, сплошным и очень стройным сооружением из туфа и стекла, то со стороны проспекта академика Сахарова, куда выходит его фасад, он представляется законченным архитектурным монстром, напоминающим футуристические образы".

Только с Мясницкой тоже, собственно, типа фасад - вот это длинное и типа стройное. http://www.pravoslavie.ru/jurnal/050826015429

nemiroff: Во! А на Новокировском фасад был обнесён бетонным забором! Я ж там жил, прямо напротив. Так что верно, выходит, запомнил.

deadcode: сейчас нет забора

deadcode: Госкомстат отличный, мой любимый дом в Москве. как-то мы с друзьями и подругами залезли на его крышу, там в одном из закоулков имеется пожарная лестница. пили портвейн и веселились.

потом к лестнице пришла охрана и начала кричать "а ну спускайтесь!" но мы хитрые - спустились с другой стороны, и через забор. в общем интересно тусанули.

года 2 кстати назад

uritski: Малевич несравненно круче был: мечтал о преобразовании всей природы, речек, горок, пригорков, рощиц и пошлых полянок, в сплошной супрематизм. Но авангардисты всё равно были хорошие - им только нельзя было много воли давать.

(Анонимно) (от 209.6.166.161): Вот ведь дался Вам Корбюзье. Типа, исчадие ада.

А Корбюзье, между прочим, был голова, и палец в рот ему класть вовсе не следует. За творения советских мастеров блочной застройки он не отвечает, а его собственные работы весьма себе хороши.

Например, небезызвестная "Машина для жилья" -- многоэтажка в Марселе с комплексной структурой (т.е. внутри и магазинчики, и разнообразные бытовые услуги, и столовки): http://www.pbase.com/boogier/le_corbusierunite_dhabitation. Построено было как жилье для рабочих. На настоящий момент -- один из самых престижных и дорогих домов в Марселе, заселен тамошними французскими яппи.

Вы представляете себе, чтобы хрущобы пользовались спросом в качестве элитного жилья? Вот и нет. А дом, который построил Корбюзье -- вполне себе хорош. Именно как место для жилья. Так что старик знал, что делал

АО

2012 03

У нас в Королёве больница напротив моего дома была первоначально на курьих ножках.

Это конец двадцатых, трудкомунна имени Генриха Ягоды, образцово показательная фабрика перековки преступников в энтузиастов коммунистического строительства, воспетая в кинофильме "Путёвка в Жизнь".

Несколько корпусов комунны – собственно, тюрьмы + лесопилка и древообделочный комбинат, на котором они работали, + стадион для них же (сборная Швеции по хоккею с мячом неоднократно сюда приезжала, сразиться с коммунарами), + здание театра, где они занимались самодеятельностью, + большой магазин, в котором торговали (чем, кстати?) + вот, здоровенная больница, их лечить. Всё построено на чистом месте, на полях села Костино. На новом месте делаем новых людей при помощи всех новейших средств перековки! Горький сюда из Москвы регулярно ездил, заседания литкружка проводить.

Ну и архитектура всего этого – самая модная и передовая. Больница – с круглым выступом-фонарём и на курьих ножках, точно, как Корбюзье прописал.

Короче, в тридцатые обшили эти курьи ножки стенкой из брёвен – сквозняк уж очень лютый, с ног сбивает, да зимой, да больных, да в чистом поле. Есть фотки: модерновое суперфлю – на бревенчатом срубе.

Так с тех пор и осталось. Сейчас не брёвна, конечно, - просто кирпичная стена. Фоей там больничное, в пространстве меж ножек.