Ленинград
Ленинград
Точнее, ленинградско-тюменская дружба:
1983 весна. Первые сведения об «Аквариуме» и «Зоопарке». Питеролюбство, начинающее иметь место.
1984, весна. Артурка в СПБ — и посещает Гребенщикова.
1985 март. М.Немиров и Ю.Крылов на III фестивале Ленрокклуба
1985 август. В Питере в целях приобщения к тайнам рок-жизни М.Немиров, Ю.Шаповалов и Птичка Гузель посещают Ленинград и знакомятся с издателем журнала «Рокси» Алеком Зандером, он же Саша Старцев.
1986 весна. Р.Неумоев и Ю.Шаповалов на следующем фестивале.
1986 осень. Закончив ср. шк. 25 в Питер пытается переселиться на ПМЖ Кузнецов А.
1987, зима — весна. В Питере обитает Птичка Гузель. Знакомится и дружит со Свином и его “Автоматическими Удовлетворителями”. Организовывает гастроли в Тюмени их (осень 1987), “Зоопарка”, и др.
1988 - 1990. Постоянные посещения всякими тюменскими людьми Питера. Дружба теперь не столько со Старцевым, сколько с человеком по имени Фирсов.
1990-е: Аркан Кузнецов, Ксюха Васильева, Н.Фаизова.
2. Распространено мнение, что советская власть с середины двадцатых целенаправленно превращала Петербург в провинцию — и преуспела-таки в этом.
В политическом и бытовом плане — пожалуй. Однако в культурном — вовсе нет. Не преуспела. В культурном плане — весь 20-й век Ленинград вполне держался наравне с Москвой, и даже то и дело опережал.
1920-е: Зощенко, Чуковский и др. и др.
1930-е: обериуты! (в Москве — абсолютно ничего хоть сколько-нибудь равноценного).
nemiroff: Про 1990-е ещё непонятно, что останется в истории, а что — пшик. Так что — воздержусь от суждения.
(Анонимно) (от 85.141.98.92): Ну вот и всё кр. обериутов и вышло пред Судом довольно отсталым явлением.
uritski: >1930-е: обериуты! (в Москве — абсолютно ничего хоть сколько-нибудь равноценного). — В Москве был Оболдуев. И Общество Приблизительно Равных.
Они, насколько я понимаю, просто не успели развернуться: во-первых, судя по всему, Оболдуев по характеру не был "внешним" человеком, способным к, говоря сегодняшним языком, самораскрутке; во-вторых, группа организовалась в 1929-м, а вскоре всё схлопнулось; и, в-третьих, в начале 30-х Оболдуева сослали далеко на север.
nemiroff: Оболдуев? Ничего не знаю, даже и не слышал никогда. А в сети он (и о нём) есть что-нибудь?
uritski: Вот здесь: http://www.rvb.ru/np/publication/01text/01/04obold.htm. И в комментариях там всякие ссылки.
nemiroff: Спасибо. Изучу.
poor_ju: меня забыл! перечисляя культурные пики нашего города.
nemiroff: Мы ещё живые, слава Богу, — суду истории не подлежим.
poor_ju: а ко мне ето не относиться. я чудесно воскресшая. то есть уже осужденная, а потом выпущенная типа на поруки.
3. "Ленинградское кафе". Картинка из Работницы 1983:
Вот наверно имел успех этот номер в определенных кругах города Ленинграда! Да и всего СССР. И автор, и редакторы (отдельные) вот, наверно, руки потирали, втихаря друг дружке в ладошки хлопали и кукишем в кармане ерзали. Напечатали! Где? В «Работнице!»!! Что? Вид Сайгона!!!
Да-да, того самого знаменитого "Сайгона", который — — —. "Ленинградское кафе", хи-хи-хи. Знаем мы, что это за кафе!
4. Это, правда, увы, не Сайгон.
Это другое заведение, рядом, на следующем углу, называющееся в народе "Гастрит". Прославлен был тем, что там продавали за 60 коп. в большущей железной глубокой тарелке — солянку; горячую (обжигала) и — настоящую, как положено: два сорта мяса, 3 сорта колбасы (сосиски, ветчина, копченая), кружки лимона, маслины… На провинциалов, приезжающих в Питер, это производило чрезвычайное впечатление: такое!!! — и в обыкновенной забегаловке-стояке!
— Жируете здесь! — выговаривали тюменщики ленинградским деятелям подпольной рок-музыки. — А мы там, в Сибири, пропадем ни за грош!
— Жируем, а куда деваться? Жизнь такая — приходится, — виновато отвечали ленинградские деятели.
nickolas_basile: Хорошее кафе, чистое, уютное, люди интеллигентные. Полагаю, никакой связи с действительностью?
nemiroff: Почему никакой связи? Так точно и было. И Сайгон знаменитый был такой же — мирный кафетерий без продажи спиртного. Кофе, бутерброды итд.
Кофе — из автомата, 20 копеек за чашку в 100 грамм. или "двойной", т.е. столько же кофе на 50 грамм воды. Весьма хороший кофе был.
В Питере, кстати, чем он выгодно отличался не только от Тюмени, но и от Москвы, — было огромное множество таких дешёвых, но вполне приличных и чистых, кафешек и ресторанчиков.
5. 1985, август. Гузель пишет, 14 июня, 2003: "Помнится, в 1985-м году Шапа, я и Немиров прехали знакомится с питерскими рокерами. Позвонили Алеку Зандеру — редактору журнала "Рокси", были приглашены в гости (с обязательным заходом в магазин за портвейном), затем обласканы, затем выставлены на улицу в ночь — извините, ребята, но у меня не ночлежный дом.
Пришлось нам ночевать в квартире чьих-то знакомцев, чей адрес нам дал не помню, кто, которых не было дома, и в которую (на первом этаже) мы проникли через окно, которое открыл Шапа, которого для этого подсадили и засунули в приоткрытую форточку. А утром пришла хозяйка — не та, которая чья-то знакомица, чей адрес нам дали, а та хозяйка, у которой эта занкомица квартиру снимала. Пришлось ретироваться.
На следующую ночь мы отправились ночевать в аэропорт "Пулково", где у нас украли сумку, в которой были все наши деньги и два паспорта — мой и Немирова. Мы остались с одним паспортом на троих и двумя рублями. А я к тому же осталась в одних штанах и рубашке — все остальное было украдено.
Позвонили на последние деньги в Москву Осташову, попросили немного денег. Он обещал выслать. Но надо было ждать еще сутки, пока придет перевод.
Ночевали на Московском вокзале, купили на троих полбулки хлеба — это был наш ужин и обед. Утром с вокзала пешком дошли до Исаакия — лето, тепло, иностранцы бегают, щебечут. И мы трое, с очень грязными ногами, лежим на лавочке, ждем когда Почтамт откроют, чтобы деньги получить.
Дождались. Получили.
6. Ещё Гузель: «Кстати, Шапонька, Алек Зандер нисколько не изменился. Позвонила ему два дня назад:
— Привет, я Гузель, помнишь?
— Конечно помню! Ты Гузель из Тюмени и звонишь, потому что хочешь на "Аквариум"!
— Нет, я не хочу на "Аквариум", я вообще звоню из Москвы и вот по какому делу... - Рассказываю про ОсумБез и фотопроект "Андеграунд").
- И вот — ты же известный деятель андеграунда, и тебя надо обязательно снять. Фотографы сейчас в Питере, можешь уделить им час времени?
— Только не сегодня. Через час я ухожу на концерт "Аквариума". Кстати у меня три билета и три проходки.
— Спасибо, но я не успею так быстро связаться с нашими безумцами. Давай они позвонят тебе завтра? Когда ты включишь телефон?
— Ну, сегодня концерт, и, значит, сама понимаешь, во сколько я вернусь домой, если вернусь. Я вообще-то иду с девушкой, и сильно себе позволять не буду, но потом, если я посажу ее на метро, и если останутся одни мальчики, то — — —. Короче, пусть звонят завтра после двух дня. И принесут опохмелку — сегодня же концерт, сама понимаешь.
ТЛТАркаша: Гузель, передавай при случае привет Старцеву. Сей муж неоднократно меня выручал и даже более того — спасал от неминуемой.
Я просыпался утром в Питере, в пьянственном недоумении, без копейки денег, приехав неизвестно откуда, и знал, что вернее всего в такой ситуации поехать к Старцеву. Он обрадуется, предложит выпить, даже если ты сам не в состоянии выпивку купить. Радость общения дороже, в 1985 это было не так определенно, в 1999 уже да...
Потом мы пойдем с ним до ближайшего ларька где продают паленую водку или какой-нибудь технический спирт и будем по пути обсуждать творчество Мери Стюарт. Потом мы вернемся, и так будет продолжаться не один день. Голова моя наконец прояснится, я вспомню откуда я ехал и зачем, провентилирую насчет финансов, устрою пышный прощальный Файл:Банкет и уеду.
Эх, "Черная Ухура", белый теплоход...
7. 1987, февраль. plotnikov сообщает, 30 апреля 2001: "В феврале 87 года мы с Джеком Кузнецовым и Севой Михасёвым оказались в гостях у Аркаши Кузнецова в городе Ленинграде. Аркаша проживал там лимитчиком в общежитии на Красногвардейском проспекте и приютил нас там же нелегально. Об этом узнал суровый комендант и выставил нас, и Аркашу тоже, к едрене фене на февральский мороз.
К счастью, в это время в пригороде Питера Саблино гостила шайка-лейка из Тюмени друзей-приятелей старшего брата Аркаши, которых мы неизвестно как, но разыскали в этом Саблино посреди ночи. Переночевав там, наутро все вместе двинулись в город по своим делам.
Шайка-лейка отправилась в Эрмитаж, на Брейгеля-младшего смотреть, а мы на Литейный в винный магазин, чтобы не с пустыми руками в Тюмень возвращаться. В то время была, как помнят, на местах нехватка алкоголя в магазинах, но в центрах, хоть с двух и до пяти, но ассортимент был побогаче.
И вот подошла наша очередь брать вино, и на нас оно стало кончаться. Недолго думая, мы скупили всё, что там оставалось из дешёвых вин, а именно: 13 бутылок Ркацетели и 5 — Муската, чем вызвали у местных колдырей, стоящих за нами бурю негодования. Под улюлюкания и нарастающие угрозы толпы мы спешно ретировались с ценным грузом в убежище под названием ресторан "Дружба" знаменитый тем, что именно оттуда поехал стреляться Пушкин. Там уже дожидалась насладившаяся красотами Эрмитажа шайка-лейка.
Мы стали приятно проводить время и Джек, желая произвести впечатление на официантку, гусарским жестом заказал графинчик коньяку, имени которого не помню, но помню цену — 40, пилят, рублей. Я стал его увещевать, дескать, домой сегодня летим, и это деньги последние, и стоит ли их вот так на коньяк выбрасывать?
На что Джек ответил исторической фразой: "Если Плотников может позволить себе купить пластинку Боуи за 40 рублей, то я могу себе позволить купить на 40 рублей коньяку." (Пластинку Боуи я, действительно, у Зандера намедни приобрёл.) Стоит ли говорить, что жест Джека был по достоинству присутствующими оценён, а коньяк незамедлительно распит.
После этого, распрощавшись с шайкой-лейкой, и зачарованные драгоценной тарой (другого багажа у нас не было), уже ночью мы поспешили в аэропорт на рейс Ленинград-Киров-Тюмень.
К радости всех пассажиров рейса, и нашей в том числе, самолёт летел прямиком в Тюмень, минуя Киров из-за недостатка пассажиров, укорачивая тем самым наш путь домой вдвое. Но всё же был, как оказалось, один пассажир на борту, которому надо было в Киров, но поскольку был он пьяный в драбадан, куда лететь ему было всё равно.
Стюардесса усадила этого мужика на соседнее с Джеком кресло и пригрозила высадить из самолёта, если тот не прекратит буянить. На что гражданин ответил: "Ты, девчонка, ещё жизни не видела, а уже сажаешь меня на место 11-б" и тут же отключился, проспав весь путь до Тюмени у Джека на плече.
В Тюмени мы со всем винищем укрылись у меня на квартире, и о приезде своём никому сообщать не стали. Хвосты лишние сразу решили пресечь, поэтому позвали только Крылова и Ирку Кайдалову, с которыми привезённые запасы вина и изничтожили в течение двух дней.
И надо же было Аркаше позвонить на следующий день Джеку домой и попросить его маму пригласить законспирировавшегося Джека к телефону. Малину мама сразу просекла и нагрянула к нам на квартиру и раздала всем пиздюлeй.
Хорошо, что вино к тому времени уже выпили."
8. 1987 апрель. Немиров 13 июня, 2003: В Питере в 1987-м (в апреле), я, спасаясь от ментов, хотевших забрать меня в вытрезвитель, переплыл Охту — в пальто и башмаках.
Они, то есть, меня схватили и повели в узилище — и как раз через Охту. А я был, действительно, весьма поддавший. Я рванулся и с парапета прыгнул.
Насчёт того, что переплыл — приврал, конечно. В пальто и башмаках — фиг бы я, конечно, её переплыл. Менты это сообразили и стали меня звать:
— Вылазь, чувак, ты сбесился, утонешь!
— А в вытрезвитель обещаете, что не поведёте?
— Не поведём, нахуй ты нам нужен. Нам с такими ебанутыми думаешь, очень интересно возиться?
Ну, и вытащили они меня. (Сам бы я и на парапет хрен бы вылез, кстати, — он высокий, чуть не в метр.) В вытрезвитель, тоже правда, вести не стали. Милицейское слово дали, хуле.
Потом у станции метро "Невский Проспект" продал паспорт за 10 рублей — чтобы было на что опохмелиться. Потом в четырех разных отделениях милиции Питера с меня взяли подписку, что я покину город в течении 24 часов. Я был мокрый с ног до макушки, забирали меня поэтому на каждом шагу.
Мокрый свой вид я объяснял так:
— Я писатель, сочиняю детектив, один эпизод происходит в Питере, и главный герой должен нырять с моста. Вот я и приехал — все испытать в натуре.
— А документы?
— По роману, у героя нет документов — подлецы подставили. Вот я и, чтобы всё было натурально, — — — .
— А пьяный почему?
— Так холодно же! Вот водкой и согревался.
— А живете где?
— Да нигде я здесь не живу, я сразу с поезда — и за дело. А так — в Красноярске живу. На берегу Енисея.
— Интересно, интересно, — говорили менты. Водку не отнимали, в обезьянник не сажали. Но вышеупомянутую подписку с меня брали и предлагали больше в районе действия их власти (участка) не появляться. А то — ты ж сам, писатель, понимаешь, мы, конечно, тоже люди, но закон...
Потом была еще масса событий, но о них — в следующий раз.
troleybuh: Ничего себе! Паспорт, Охта!!! На что я пустила свое девичество!..
tapacob: Очень аутентично, помню в 87-м или начале 88-го ИпВ в некоей дворницкой у невообразимо бородатого хипа квартирник давали, чтоб собрать денег на билет в Тюмень. Гузель у Сайгона агитировала на концерт молодую тусующуюся молодежь. Первый раз услышал "Памяти Крученых" там.
nemiroff: Были мы там в 1987, в начале июня. Хипповая дворницкая — да, некий Фрэнк. Насчёт квартирника — не помню. Если и был, то без меня. Я уехал стопом в Ростов, а Ромыч с товарищами ещё остался.
А может, и со мной — плоховато я этот период помню, был в сумеречном состоянии. Смутно-смутно припоминаю, что, вроде, какие-то деньги собирали на дорогу — но, вроде бы, их тут же и пропили, вот и пришлось мне ехать стопом. Об этом путешествии — стихи "Какой у тебя дорогая…"
9. 1987 лето. Я переселяюсь в Ростов — насовсем — из Тюмени. И мы там, в Тюмени, - все ужасные поклонники Ленинграда и всего ленинградского.
Ленинградского рока в первую очередь, конечно — Зоопарк, Аквариум, Кино етс. — но и всего остального тоже: митьков, обериутов, вообще питерского духа, который в тюменском сознании был противопоставлен московскому. Московский — плохой, продажный, престижелюбивый и деньголюбивый, а питерский — совсем наоборот.
Мы там, в Тюмени, именуемые тюменщики, ездим то и дело в Питер, со всеми там в Питере дружим, пьянствуем, привозим оттуда пластинки, записи, самиздат — и вообще.
И вот я переселяюсь в Ростов и обнаруживаю: в Ростове никакого культа Питера нет, никто туда не ездит, как там, в Северной Пальмире обстоят дела, никто особо не увлекается. Ну да, знают, что там есть какой-то рок, «Аквариум» по телевизору видели (не понравился; не мудрено — мне бы тоже не понравился, если бы я Аквариум только по телевизору видел), и — не более.
Потом я с рокерами раздружился и подружился с художниками — и обнаружил: и они к Питеру относятся более, чем прохладно. Более того, - для них Питер вообще символ всего ненавистного и плохого: серость, сырость, холод, тоска, тоска, тоска, барышнячий «Мир искусства», дохлое декадентство, изнурительно кропотливый шизофреник Филонов… всякая, короче, как характеризовал Тургенев Достоевского, «больничная вонь и кислятина».
И все 1990-е никакого интереса к Питеру ростовские деятели, переселившиеся уже в Москву, не проявляли. Тем более что то, что из Питера до Москвы доходило, симпатий к нему не прибавляло: Гребенщиков, окончательно погрязший в окуджаве; ложнопидорская и какбынацисткая «Новая Академия», и остальное вот это вот всё.
И Петр 1 решительно осуждаем был ростовской общественностью — за недостаток упорства. Ведь он же сначала — юг начал воевать, Азов, Таганрог. И столицу сначала именно туда хотел перенести. "Так и нужно было стоять на этом до конца! — считает Оганян. — И насколько вся другая была бы русская история — и куда лучшая! если бы Санкт-Петербург был бы не среди чухонских болот, а у теплого моря!"
10. А потом вдруг получилось так, что митьки нас полюбили, меня с Белым Зором. И Сапего. И вдруг мы оказалось куда более популярны и известны в именно Питере, нежели в Москве.
И потом ОсумБез - тоже именно через Питер в основном пропагандировался и сплачивался. Ездили туда регулярно выступать в 2002 — 2004 годах.
11. Ну итд.
