Посмотришь первый раз уёбок

— май 1989, Москва. По итогам Первого Съезда народных депутатов СССР.

2. Весной 1998 проводилось общественное и публичное чего-то там памяти Сахарова и в защиту прав человека с участием Е.Боннэр, старых диссидентов, нынешних демократов и проч. и проч. при поддержке властей и мастеров искусств.

Тер-Оганян А.С. всячески убеждал меня пойти туда и эти стихи прочесть, и даже записал в список выступающих. Я всячески отнекивался. Авдей настаивал.

Тогда я так и не сумел объяснить, почему не хочу, а просто улизнул; потом нашел и объяснение: в 1989, когда эти стихи были написаны, то, что в них изложено, было массовой, господствующей и побеждающей идеологией, насмешка над ней была - - -; теперь Сахарова и диссидентов и так пинают все, кому не лень; а быть в числе пинающих толпой — не очень-то оно как бы то, чего я был бы сторонником.

— 1 марта 1999, понедельник, 6.36. Впервые за полторы недели сел за клавиатуру компьютера после — —

30 минут пьянки, которые я позволил себе в позапрошлый четверг, принесли в дом неисчислимые бедствия, последствия которых еще расхлебывать и расхлебывать.

Если в двух словах — решил узнать, что будет, если позволить себе взять да и выпить немного водки на деловой встрече с питерским человеком Михаилом Сапегой, вызвавшимся быть издателем моих сочинений (сам Сапего при этом как раз не пил).

Ну, и было: выжрал бутылку водки за четверть часа, нажрался в полный хлам за ровно 30 минут так, что совершенно не помню, что происходило и как (но подозреваю, что показал себя со своей самой позорной из сторон).

Затем в течение недели пребывал погруженным в такой запой, подобного которому еще не испытывал - каждое утро начиналось с того, что я бежал в ларек с целью купить четвертинку, а покупал их сразу четыре; думал растягивать эту четвертинку на весь день по тридцать грамм в час и потихоньку выходить, а нечаянно тут же у ларька засасывал ее сразу всю; пропил все деньги, на которые предполагалось месяц жить; а самое главное — потерял пейджер, единственное мое средство связи (не имея телефона) с цивилизацией.

Опять же при этом — хрен бы оно с ним, с пейджером, пережил бы. Но он, вообще-то, не вполне мой пейджер, это мамин пейджер, его мне мама дала в пользование.

И она, конечно, спросит, где он.

И, конечно, будет чрезвычайно огорчена. Ох!

3. «Посмотришь первый раз — уёбок»

В 1975 году нас в школе — город Надым, 7 класс — собрали в актовом зале на линейку подписывать коллективное письмо отщепенцам Сахарову и Солженицыну. До того мы и слыхом не слыхали ни про одного, ни про другого, теперь нам рассказали: есть два таких деятеля, они против властей, что хотят, то воротят и никакого с ними сладу.

Фамилии Сахарова и Солженицына сразу стали чрезвычайно почитаемыми, иметь кличку Солженицын стало престижным: значит, настоящий буйный. Два отчаянных брата-разбойника, косая сажень в плечах, рыжая борода до пояса!

Поэтому, когда на 1 съезде Народных депутатов, в мае 1989, Сахаров был впервые показан народу — безобидный седенький старичок с хохолком, шепелявящий, запинающийся…

Это вот и описано в стихотворении.