Арбат

Материал из Энциклопедия Мирослава Немирова
Версия от 06:59, 24 марта 2014; Мирослав Немиров (обсуждение | вклад)

(разн.) ← Предыдущая | Текущая версия (разн.) | Следующая → (разн.)
Перейти к: навигация, поиск

1. (1995). Улица в Москве, одна из самых прославленных улиц в СССР.

Их, прославленных, и всего-то десятка полтора: с десяток, а и то вряд ли, в Москве, штук пять в Питере, Крещатик в Киеве, и еще в Одессе Дерибасовская.

И еще автор этих строк борется за внедрение в массовое сознание наряду с этими всеми также и тюменской улицы Республики, но это отдельная тема.

2. Первые сведения о наличии в Столице нашей Родины городе-герое Москве улицы под таким названием советский человек 1960х-70х-80х получал из песен Б. Окуджавы:

Ах Арбат, мой Арбат,
Ты мое Отечество.

Вслед за Окуджавой своей исторической родиной начали считать Арбат и все прочие барды и КСП, которым несть было числа на просторах одной шестой части суши.

Автор этих строк, обитавший тогда в городе Тюмени, был кээспененавистником, вместе с этим КСП презирал и Окуджаву, как умел, а вместе с ним - и (заочно) его Арбата.

Так было до примерно осени 1982-го года, когда судьба неким образом меня на этот Арбат занесла. К моему удивлению, улица оказалась, как улица – троллейбусы по ней ходили.

3. Летом 1987 года автор этих строк уже обитал в городе Ростове-на-Дону. Он был одним из вождей тамошней рок-лаборатории. И вот: некий ростовский мыч приезжает из Москвы, где он был по делам. И сообщает: там Арбат завелся! По нему кришнаиты прямо строем ходят! (Кришнаиты поражали особенно – потому что не далее, как еще за полтора года до описываемых событий, их вовсю сажали, да на срока от пяти до семи, трактуя приверженность этому лжеучению как антисоветскую агитацию и пропаганду - см. в частности сообщ. Шапа.)

Для будущих – впрочем, почему будущих? сейчас уже, собственно, будущее и есть – так вот, для разнообразных историков Упадка и Падения Советской Империи, которые могут нуждаться не в общих рассуждениях, а в точных датах, сообщаю: в апреле 1987 года автор этих строк собственнотельно пребывал в Москве более недели – никакого Арбата в нынешнем понимании этого слова никто и помыслить себе еще не мог.

А вот в июле того же года уже - - -

4. Выводов, сделанных из этого народными массами по всем градам и весям нашей необъятной Отчизны, было два

а: конечно, Москве всегда все самое лучшее!

Вот нашли, наконец, прогрессивного, такого, который За Все Хорошее, Первого СекретаряЕльцын его фамилия, Борис Николаевич, с Урала мужик, – так его сразу Москве. А нам - одни уёбки остаются, поскребыши!

б: а на самом деле – чем мы хуже Москвы? Да ничем! Поэтому – нужно и нам такой Арбат у себя срочно устраивать!

5. Что было с первым пунктом данного рассуждения, всякий более-менее знает, а вот насчет второго – были ли организованы арбаты в прочих селениях городского типа СССР и СССР(б), и что с ними сталось – этого не ведаю.

В городе Тюмени – сообщу про то, что знаю – в результате развития рыночных отношений и общего, свойственного этому городу в нынешние времена буйного процветания, в конце 1990-х улица Республики, главная улица сего старейшего города Сибири, действительно стала примерно такой, какой мечтали ее видеть лучшие умы прогрессивной молодежи середины второй половины 1980-х.

Но она стала похожа уже и не столько на Арбат, а выше бери! - на какой-нибудь Сансет Бульвар в Сан-Франциско, вот на что! Летом 1999 года я собственноглазно это наблюдал.

6. Летом 1988 года в город Москву с юга на всем ходу врывается, чтобы её покорять, ростовское товарищество вольных художников «Искусство или Смерть» во главе с Тер-Оганяном А.С. Среди участников товарищества состоял и автор этих строк. И, не зная еще, что именно в этой Москве нужно художнику на самом деле покорять, начали с того, что лежало на виду - с Арбата.

Чуть ли не ежедневно – ну, конечно, если хорошая погода, - мы отправлялись на него делать всякую фигню для, частично, собственного развлечения, но, частично, и для денег.

Кричали стихи, стоя на ящике.

Предсказывали будущее: в картонном ящике сидел, скрючившись в три погибели, Оганян и шептал в щелочку на ухо желающему узнать, что ему делать в жизни: "В ближайший четверг езжайте на платформу Тайнинская, там пройдите 148,5 метров на юго-запад, три раза повернитесь на одной ноге и плюньте. За это вам всё в жизни изменится в лучшую сторону!"

Рисовали портреты, согласно приложенному прейскуранту: каждый глаз - по 30 копеек, с одной ногой - 15 копеек, с двумя - рубль, с героическим видом - 3 рубля, в виде Мэрилин Монро - 5 рублей, - и т.д.

За вечер назарабатывывалось таким образом рублей до 50 - по советским временам, деньги очень совсем неплохие: и на пьянку хватало, и на еду оставалось. Я даже специальные стихи для этого дела писал, впоследствии составившие раздел «Раздумья и Размышленья» – Про Ротару, про Сахарова, про печальный праздник Первомай, и т.д.

Вот примерный список:

быть падшей женщиной приятно

тесная как рыбья шкура как чулок

организм мой алкоголя жаждет

явлений много негативных

какой печальный праздник первомай

хочу ротару я пердолить

посмотришь первый раз уёбок

во всё хорошее я верил

бюрократ сидит как сатана

и др.

7. Первая из штаб-квартир указанного товарищества художников с мая 1989 по весну 1990 располагалась года на улице Петрозаводской, у станции метро Речной вокзал, в восьми остановках автобуса 233 от указанной станции. Там, в снимаемой внаем двухкомнатной квартире, художники вдвенадцатером, с детьми и женами, жили.

А тут еще автор этих строк, то есть я, развелся с бывшей у меня до этого женой Юлей, и тоже пришел жить на Речной.

А тут ко мне в гости в этот терем-теремок из Тюмени приехал Шаповалов Ю., да еще не один, а двух таких с собой привез! Которых можно только стихами описать. Что, впрочем и было сделано; стихи эти см. в сообщ. Аня Милюкова.

8. И как мы с Шапой поступили?

Конечно, мы тут же начали за девушками ухаживать, пия при этом «Узбекистон Кальвадоси», единственный крепкоалкогольный напиток, который тогда можно было раздобыть в окрестностях станции метро Речной Вокзал.

Оганян был всем этим крайне недоволен, и не скрывал своего недовольства, но деваться ему было некуда. Теоретически, он мог бы, конечно, попытаться меня выгнать к едрени матери, но не практически он этого сделать, конечно, никак не мог: дружба ему была дороже бытовых неудобств. (Потом, с осени 1990-го, всё изменилось - см. Небо в москве по ночам, но тогда до этого еще не дошло.)

Все наличные запасы денег были пропиты довольно быстро, в течение трех дней. А банкет – требовал продолжения. Что было делать? Ясно что – ехать на Арбат, орать стихи, зарабатывать на это продолжение.

И мы поехали. Оганян составлять нам с Шапой и барышнями компанию по описанным выше причинам отказался, мы поехали вчетвером.

9. Роль конферансье, обычно исполнявшуюся Авдеем, решено было, что возьмёт на себя Шаповалов Ю.

Красивый на вид, но робкий и застенчивый в душе, в обычных условиях заставить его залезть публично на ящик и орать публичные слова – такое и представить себе не допустимо уму.

Однако тут случай был особый, и Шаповалов Ю. – пошел на это.

10. Превратности наличествующего в нашей стране климата таковы, что в Москве в августе часто идет дождь.

Собственно, весь август в Москве в воздухе обычно более-менее висит этакая исморось, но в тот день, когда мы, наконец, добрались до Арбата, там была уже не исморось, а хлестал самый натуральный ливень, лия, согласно народному выражаение, как из ружья.

И что? Отказались ли мы от своего намерения? Отнюдь! Настоятельность продолжения банкета была такова, что Шаповалов Ю. являлся-таки неоднократно залезаемым на ящик и зазываемым публику "Господа! Сейчас перед вами выступит знаменитый и непревзойдённый величайший чувачина обоих Галактик Мирослав Немиров со стихотворной пронзительной правдой жизни! Внимание, господа! Всего 15 минут – и ваша жизнь будет изменена навеки, и – сугубо в положительную сторону!",

Потом его сменял на ящике я с художественным чтением, потом на него опять влезал Шапа с глашатанием, потом опять я, и за час мы наорали примерно на четыре «Кавказа».

Бегмя бегя под проливным дождем, конечно, никто не останавливался нас слушать, но, тем не менее, медяки на бегу нам в коробку – кидали.

Вот так-то.

11. В начале 1992 года, примерно в марте, – я на этом самом Арбате поселился! В доме, который сразу за «Прагой».

Он представлял из себя полусквот: полупокинутую саморазрушающуюся старостройку; в 12-16-комнатных квартирах жило по 2-3 семьи.

И в одной из таких квартир жил некто Палыч, толстый человек, чрезвычайно похожий на Карлсона из мультфильма, который некогда был поваром в ресторане «Арбат» – в том, который нынче Дом Под Шаром. Правда, это было очень давно: Палыч страдал алкоголизмом в хорошо развитой форме.

Каким-то образом с ним некогда познакомился и подружился тюменский человек Гофлин. И Палыч согласился предоставить Гофлину за некоторое денежное вознаграждение две из многочисленных пустующих комнат своей квартиры.

Потом, в 1990-1991 годах эти команты от Гофлина перешли к тюменскому же видному деятелю андерграундного рок-искусства А. Струкову.

Ну а в начале 1992 по эстафете Палыч Артуркой был передан нам с Птичкой.

12. Уговор был такой: 1000 рублей мы платим Палычу за то, что стесняем его своим присутствием. Еще 1000 рублей – вторым из оставшихся в квартире жильцам, некоей семье, о которой писать мне лень. Ну и наконец, еще тыщу мы ежемесячно будем выделять Палычу на продукты: Палыч все равно на себя готовит, повар же, вот, пусть готовит и на нас.

Примерный масштаб тогдашних цен: бутылка водки – 60-80 рублей; какой-нибудь там «гуляш свиной» в кулинарии (сырой, но уже разделанный) – тоже 60-80 рублей за кг.

Мы перевезли к Палычу свое имущество и начали жить.

13. В семь часов первого нашего с Птичкой утра на Арбате в дверь деликатно постучали.

– Ну! – ответили мы сквозь сон.

Дверь отворилась, появился сияющий Палыч в белом переднике и колпаке. Перед собой он толкал ресторанный сервировочный столик, на нем было что-то, накрытое белой салфеткой. Завтрак.

Палыч подкатил столик к нашей кровати, профессиональным жестом сдернул с него салфетку, – на столике был действительно завтрак: куча тарелочек, вилочек, всяких прочих ресторанных девайсов, расположенных с большим искусством.

На тарелочках лежало по кусочку кулинарно-художественным способом нарезанного хлеба - и по две кильки.

Посредине стояла бутылка водки.

Удивленные, мы, не вылезая из постели, выпили с Палычем эту водку и стали спать дальше.

14. И спали, покуда не были разбужены аналогичным образом: обед!

Килек теперь было уже по четыре на брата, а водки – две, и не простых, а «Зубровки».

15. Ужина не было: обалдевший от такого количества враз на него свалившихся денег, Палыч к вечеру оказался в некухароспособном состоянии. А утром он был обнаружен лежащим в коридоре, разбитый инсультом.

Нет, особо ужасаться не нужно: пролежав месяца три в больнице, он остался жив и даже вполне дееспособен, только ногу чуть-чуть подволакивал.

Впрочем нас, оставшихся без Палычевской опеки, к тому времени вторые из соседей с квартиры этой выгнали, и тысяча им наша была не нужна: они имели более обширные планы.

16. Далее см. Калининский проспект. [[Категория:девяностые]